Когда мы встали, он приблизился к нашему Руководителю и, приколов к его груди какую-то брошь, или знак, промолвил следующие слова, переведенные нашим переводчиком: «Знак обеспечит вам и вашим друзьям свободу перемещения по этим землям. Вы можете входить и покидать ее по собственной воле, и вместе с этим знаком я дарую вам письменное разрешение, согласно которому вам присваивается статус граждан Тибета. Я посвящаю вас в сан Владык Великой Гоби». Затем он подошел к каждому из нас и прикрепил на грудь каждому меньший по размерам, но похожий знак. «Носите их как знак моего уважения. Они пропустят вас в любое место Тибета. Они послужат вам пропуском, куда бы вы ни пришли». Он принял свиток с разрешением из рук Настоятеля и вручил его нашему Руководителю.
Броши были прекрасны – сделанные из золота, с филигранным и удивительно живым рельефом Далай-Ламы, выгравированным в нефрите и помещенном в центре, как камея. Для нас они являли огромную драгоценность. Далай-Лама и все остальные были самой милостью. Мы смогли лишь произнести: «Благодарим вас».
Вошел старый лама, ответственный за хранилище записей, и нам сообщили, что сегодня Далай-Лама разделит с нами трапезу. По окончании ужина разговор перешел к замечательным табличкам. Далай-Лама и старый лама, говорящие с помощью переводчика, подробно описали нам историю этих табличек, и мы тщательно записали все ее подробности.
По их словам, таблички были найдены скитающимся буддийским монахом в подземных хранилищах руин старого храма в Персии. Монах утверждал, что был приведен к ним мелодичным голосом, исходящим из руин, который он услышал, когда сидел неподалеку в самадхи. Пение было настолько приятным, а голос – столь чистым, что в конце концов монах заинтересовался им, последовал в том направлении, откуда слышался голос, и оказался в разрушенном хранилище. Голос, казалось, исходил из его глубин. После тщательного осмотра монах обнаружил небольшое отверстие, и тогда он исполнился решимости найти источник голоса.
Сделав грубые орудия, он начал раскапывать обломки и наткнулся на сплошную плиту, которая представлялась частью пола разрушенного хранилища. Его сердце погрузилось в отчаяние, ибо до сих пор он считал, что мелодия, пробивающаяся сквозь руины, ведет его правильным путем.
Прежде чем покинуть это место, он решил провести некоторое время в медитации, и, как только он сел на землю, голос стал намного чище и отчетливее и его речь завершилась призывом к продолжению поисков. Почти сверхчеловеческими усилиями монаху удалось сдвинуть большую плиту и открыть отверстие, ведущее в глубину. Когда он спустился в проход, какая-то незримая сила немедленно осветила его путь. Перед ним воссиял яркий свет, и монах последовал за ним к проходу в огромное хранилище, прикрытому огромными каменными дверьми. Монах на мгновение остановился перед ними; древние петли заскрипели, и гигантский камень медленно отъехал в сторону, открывая проход. Когда монах переступил через порог, голос зазвучал еще яснее и мелодичнее, как будто хозяин принимал в своем доме гостя. Луч света сместился к центру подземелья, полностью осветив его. Таблички, покрытые многолетней пылью, покоились в нишах в стенах хранилища.
Монах осмотрел несколько из них, проникся осознанием их красоты и ценности и решил подождать возможности посовещаться с двумя-тремя доверенными товарищами о перемещении табличек в безопасное место. Он покинул подземелье, вернул плиту на место и вновь прикрыл ее обломками, после чего отправился на поиски товарищей, которые поверили бы в эту историю и обладали бы достаточным мужеством и средствами, чтобы помочь ему в выполнении его плана.
Поиски длились более трех лет. Почти каждый, кому он поверял эту историю, посчитал его окончательно обезумевшим. Наконец он отправился в паломничество и встретился с тремя священниками, с которыми был знаком по прошлым своим путешествиям; он рассказал им свою историю. Поначалу они отнеслись к ней скептически, но однажды вечером, ровно в девять часов, когда они сидели у костра, раздался голос, поющий об этих записях. На следующий день они вчетвером оставили остальных попутчиков и отправились в путешествие к руинам. С того времени голос всегда пел им в девять часов вечера, и если они были усталыми и опечаленными, голос становился еще более мягким и мелодичным.
К концу путешествия, когда они приближались к руинам, около часа пополудни перед ними возникла хрупкая фигура мальчика, который начал петь и указывать им путь к хранилищу. Плита, прикрывавшая отверстие, была уже приподнята, и монахи немедленно спустились в подземелье. Двери сами открылись перед ними, и все вошли внутрь. Краткий осмотр убедил священников в ценности и подлинности находки. Более того, они были настолько захвачены табличками, что провели без сна целых три дня. Затем они изо всех сил поспешили в ближайшую деревню, которая располагалась в ста десяти километрах от руин, чтобы нанять верблюдов и запастись провизией, без чего нельзя было перевезти таблички в более безопасное место.