Почему же вы называете это «по-еврейски», а не «по-абхазски», например, или «по-русски», ведь вы же русский человек? — поинтересовался я. Гулиа как-то погрустнел, предложил мне сесть, сел сам и начал отвечать на мой вопрос.
О евреях
Я бы рад и счастлив был бы называть это — «по-русски». Но мы — русские, увы, таковы, что у нас душа нараспашку. Спохватившись, он быстро добавил: — Я это все понарошку делаю, прикидываюсь хитрым евреем, чтобы учить «фрайеров», сам я не такой, ты же знаешь!
— Евреев всю жизнь преследовали, причем силы были явно неравны. Ну, там филистимляне или амореи какие-нибудь — это туфта. Евреи с ними успешно боролись и ничему бы не научились в жизни, не будь трудностей пострашнее. Помнишь, как братья предали Иосифа, сына Иакова? Какой современный еврей так сделает? Потому, что горя еще не хлебнули! А сам Иаков тоже хорош — с Богом бороться задумал! Ну, какой еврей теперь будет бороться с Богом? Президента пытаются укусить исподтишка — и то в штаны накладывают. А теперь посмотри на Иосифа после египетских его действий, после тюрьмы, после ощущения того, что он гораздо слабее оппонентов — он стал хитрым, изворотливым, захватил в Египте всю власть — вторым человеком после фараона заделался. И всю свою родню перетащил к себе. Пока египтяне поняли, как их надули, сколько веков прошло!
Только добрались под водительством пророка Моше — Моисея, до Земли Обетованной, там — то ассирийцы, то персы, то вавилоняне — и все сильнее их. Я уж не говорю про Рим, с которым и спорить было бесполезно. Вот и стали евреи крепчать и умнеть. Как говорится в народе: нас, пардон, трахают — а мы крепчаем!. А там скитание по Испании, Германии, другим странам. Почитай Фейхтвангера, только начни с «Иудейской войны», а то перепутаешь все. Он-то всю душу родную — еврейскую, понял и изложил в своих книгах. Может быть и зря!
И еще одно — они почему-то уверены, что они и есть — Богом избранная нация! Все это лажа и туфта — это мы, русские — нация, избранная Богом! Москва — третий Рим и четвертому не бывать! — Гулиа понял, что перестарался и смутился. — Завел ты меня, однако, зайдем лучше ко мне и выпьем, я тебе кое-что еще расскажу.
И вот, после привычного «лыхайм», Гулиа рассказал о своих взаимоотношениях с евреями.
— Моими самыми любимыми друзьями в жизни были евреи. Трое из них были настолько близки, что скажи кто-нибудь из них: «Умри, Нурбей, мне это нужно!» — я бы сделал это. Их интересы, их жизнь, их желания были для меня доминантами. Они чувствовали это, и мне кажется, любили меня тоже. Их поступки говорили об этом. Они выручали меня из беды, поступались своими интересами, жертвовали для меня всем — временем, научными достижениями, даже любимой женщиной. Но наступал момент, когда они понимали, что их высший, жизненный интерес требует расстаться со мной. И они медленно, осторожно, щадя меня, отходили в сторону и уходили навсегда. Нет, не умирали, скорее наоборот — уезжали в другие страны, и даже не уезжая — исчезали из моей жизни. Для меня это каждый раз было трагедией, я не понимал в чем дело, пока не прочитал Фейхтвангера и Ромен Ролана.
Кроме тех троих, которых я буквально боготворил, у меня были близкие, хорошие товарищи — евреи, и те оставили меня, как представилась возможность получить без меня большую выгоду в жизни, выгоду по большому счету. Даже жена (вторая), как ни любила меня, но только представилась возможность, уехала по еврейской линии. Она скрывала от меня свою национальность, я тогда уже обжегся на евреях, и она знала это. И не могла предложить мне ехать с ней. А решилась признаться, что она меня дурила со своей национальностью, только уехав из России. Я чувствую, насколько тяжело было ей оставлять меня, но она пошла на это из-за «высшей» выгоды — жить в Нью-Йорке, естественно, совсем не то, что в Москве в 80–90 годах. Америка — это перспективно! А любовь — это «халоимес» — мечты, сны, по-еврейски.
С тех пор я побаиваюсь приближать к себе евреев. Может быть зря, они умны, старательны и талантливы, но получить столько рубцов на сердце, поневоле на воду задуешь! От нашего брата — русского тоже можно получить по морде, но по-глупости, по-пьянке, по-расчету, наконец, но не по такому тонкому, дьявольскому расчету, не с такой милой миной, и не так смертельно больно.