В мае1960 года я приехал на последние проводы моего деда, которого похоронили в саду филармонии в самом центре Сухуми. А в 70-е годы мама переехала жить в Сухуми, поменяв свою тбилисскую квартиру на сухумскую. С тех пор я каждое лето ездил к ней, хотя бы на неделю — две.
Самоподготовка
Лет в десять я понял, что установка, данная мне мамой (не справлять нужды при посторонних, не матюгаться и не драться), нежизненна. Но по привычке придерживался ее. Посоветоваться с умным мужчиной возможности не было, а товарищей, тем более друзей, я пока не завел. И я стал читать книги.
Первыми книгами у меня были: «Про кошку Ниточку, собачку Петушка и девочку Машу» и «Путешествие Нильса с дикими гусями». Читал я не совсем обычно — прочитывая книгу по сорок и более раз, я выучивал ее наизусть. Эти две книги я мог цитировать наизусть, начиная с любой страницы. В 1949 году мне подарили отрывной календарь на 1950 год, и я его тоже выучил наизусть, причем, почти не понимая содержания. Мои таланты показывали гостям; например, гость говорил: «15 сентября», а я наизусть, глядя в потолок, бубнил: «И. М. Сеченов (1829–1905). Великий русский физиолог …» и так до конца. Естественно, я не понимал, что такое «физиолог», и другого подобного тоже.
Мне подарили политическую карту Мира, и я выучил все столицы государств по ней. Хуже всего то, что я и сейчас помню названия государств и столиц так, как они именовались в 1950 году, и никак не могу привыкнуть к новым.
У нас дома в Тбилиси тоже была достаточно богатая библиотека (большевики и коммунисты ее не разграбили — книги им были ни к чему), и мне попался на глаза трехтомник «Мужчина и женщина». Его я освоил достаточно основательно, особенно том 2, из которого мне особенно понравилась глава: «Болезненные проявления полового влечения». И если меня в школе обижали я, в ответ на грязные ругательства и поступки, произносил странные слова:
Ты — урнинг несчастный! (это если меня пытались «лапать»), или — эксгибиционист вонючий! (это если пытались помочиться в мой портфель). Естественно, одноклассники считали меня «чокнутым», хотя я и был «круглым» отличником, что их еще больше раздражало.
Забегая вперед, скажу, что, несмотря на «круглые» пятерки, медали я так и не получил: ни золотой, ни серебрянной. Кому получать медали — давно уже было распределено классным руководителем и родительским советом. В то время был такой предмет «Конституция СССР», вот по ней-то мне и влепили «тройку». И кто-кто — пожилой уважаемый преподаватель истории — Александр Ильич Шуандер (путать со Швондером, именно Шуандер; национальность — «да»!). Сам же он обычно вызывал меня к доске на уроках по истории Грузии, когда ему нечего было сказать (предмет этот ввели недавно, и Шуандер не успел его выучить сам).
Я, гордый тем, что меня будет слушать весь класс вместо преподавателя, взахлеб рассказывал весь урок про царя «Деметре-самопожертвователя», который несколько лет затратил на поезку в Орду, только для того, чтобы ему там отрубили голову, а Грузию — не трогали. Или про князя Дадиани, который, когда поймали его соучастников по заговору, раздели их и приковали к скале под палящим солнцем, пришел на место казни сам, разделся и лег рядом, хотя его никто не обвинял. В результате — отпустили всех! Но не учел всего этого тов. Шуандер, когда я, уже в 11 классе, выучив Конституцию СССР наизусть (для меня это было тогда пустяком), пришел к нему пересдавать тройку. Коварный «наймит» школьного руководства и родительского совета спросил меня про право гражданина СССР на свободное перемещение по стране. Я и объяснил ему, что гражданин СССР может перемещаться по стране, выбирая себе место для жизни и работы по своему усмотрению.
Значит, любой колхозник из Марнеули (село близ Тбилиси) может приехать в Тбилиси или в Москву, жить там и получить работу?
Я прекрасно понимал, что его никто не отпустит из колхоза и не пустит в Тбилиси, а тем более в Москву, но не знал, что и говорить.
Вот ты и не знаешь вопроса! Как и любой гражданин СССР, колхозник из Марнеули, по конституции СССР имеет право приехать жить и работать как в Тбилиси, так и в Москву! — дидактически заключил Шуандер, бесстыдно глядя на меня широко раскрытыми честными глазами, в которых отражалась вся вековая скорбь его народа от притеснений при царизме. Хорошо еще, что двойку не поставил!