— Ни хрена себе! — сказали мы с Сашей, но спорить и доказывать что-либо было бесполезно. Мы выпили по лишней пиалушке и договорились спать поочередно, один — на полу, а другой — на тахте, чтобы не возбуждать у восточных джигитов нездоровых мыслей. Но к утру, когда джигиты начинали проходить через нашу комнату, мы все равно уже лежали кучей под кондиционером. Джигиты добродушно посмеивались: «еще бы — мы в «городе любви», как переводится название «Ашхабад» с туркменского!» Да какая там любовь в такую жару, разве только платоническая!
Мы в средней полосе плохо представляем все неудобства, связанные с постоянной жарой. Приведу пример. Как-то Саша приболел — может, простудился, если это возможно себе представить в такую жару. С трудом Худай-кули нашел в квартире градусник, чтобы измерить ему температуру. Но как это сделать, если в комнате уже сорок градусов? Оказывается, нужно охладить градусник в холодильнике, затем сбить его и быстро сунуть подмышку, а температуру смотреть, не вынимая градусника, иначе она тут же снова поднимется до сорока. Так мы и не справились с этой задачей.
Особый разговор про курение. Мы с Сашей не курили и отрицательно относились к этому пороку. Но попробовать «травки» не отказались, тем более она там открыто продавалась на базаре. Конопля, план, марихуана — все это там называлось «бен». Его смешивали с табаком и курили из «козьих ножек». На меня этот «бен» не действовал, только в горле першило.
Но продавалась и другая штука под названием «тряк». Его путают с опием, но это не так. Этот «тряк», который стоит намного дороже «бена» получают хитро. Раздетый и потный (а иного и быть не может!) человек бегает по полю цветущей конопли. Тело его покрывается слоем пыльцы этого растения. Потом ее вместе с потом соскребают тупым ножом и подсушивают. Получается масса, похожая на темный пластилин. Но как ее использовать? А вот как. В Туркмении не зря говорят, что лучший подарок в семью — это электропаяльник и воронка. Приляжет аксакал с кунаками вечерком на маленький коврик, положат посреди него дощечку с кусочком пластилина — «тряка», возьмут в рот концы воронок. Аксакал включает паяльник и, прогрев его как следует, готовится к священнодействию. Наконец, аксакал тычет раскаленным концом паяльника в кусочек «пластилина», от чего он, шипя, испускает клубы дыма. Страждущие захватывают эти клубы раструбами воронок и жадно всасывают в себя. Кайф!
Такая примерно картина наблюдалась у нас вечерами, когда вина и водки казалось уже мало. Роль аксакала играл «учитель», то есть я. Паяльник и воронки были у хозяина. Зная, когда и куда должна «брызнуть» струйка дыма, я первым совал туда свою воронку и жадно вдыхал дым. Но жадность моя была наказана — «тряк», как и «бен», не вызывали у меня ничего, кроме кашля. То ли дело — водка! И вместо кусочка этого, замешанного на поту трудящихся, простите, «тряка», сколько бутылок водки можно было бы купить!
Но моим кунакам нравилась экзотика, и, кроме кашля, они получали от этого дыма еще кое-что поприятней. Поэтому я, продолжая на правах старшего, тыкать паяльником в этот «тряк», сам воронки в рот не брал, а запивал каждый выброс дыма глотком вина.
Хозяин наш любезно показывал нам достопримечательности Туркмении. Сам он автомобиль не водил, но у него всегда был «на подхвате» кунак с машиной. Повезли как-то меня с Сашей на Физкультурное озеро близ Ашхабада. Большая лужа серой воды посреди пустыни. По берегам жиденькие заросли тростника. Нас с Сашей высадили, чтобы мы могли окунуться, а сами поехали за большим зонтом, чтобы посидеть в тени.
Солнце палило сквозь какую-то белую дымку, отчего казалось, что оно светит отовсюду. Мы окунулись в горячую, градусов в тридцать пять, воду, и тут же выбежали на берег.
По берегу озера шел гигантский двугорбый верблюд-бактриан. На голых бежево-серых боках верблюда под кожей видны были толстенные, как садовые шланги, кровеносные сосуды. Верблюд с презрением посмотрел на нас и, захватив губами куст пустынной колючки, смачно зажевал. Эти колючки свободно проходили сквозь наши кроссовки, больно жаля ноги. Как верблюд ухитрялся лакомиться этой «колючей проволокой» пустыни, оставалось загадкой.
Автомобиль с зонтом задерживался. Мы шалели от беспощадного излучения. Казалось, что кванты горячего света били нас по головам, как дробь из дробеструйного аппарата. Но укрыться было негде, мы даже наших шляп не захватили! Положение становилось невыносимым. И мы, срезав валявшейся крышкой от консервной банки две тростниковые трубочки, присели под воду, дыша воздухом через них.