В конце июня я решился пойти на сдачу анализов, на Соколиную Гору. Вместе с Тамарой мы вошли во двор инфекционной больницы и нашли флигель, куда тянулась длиннющая очередь. Это и была лаборатория, где брали анализы на СПИД. Мы попытались пристроиться в хвост, но вся очередь тут же обернулась и уставилась на меня.
— Что, скрытой камерой снимать будете? — раздраженно заворчала толпа, — кто пустил сюда телевидение?
Мы все поняли и быстренько ретировались. Меня в очередной раз узнали и совсем не там, где хотелось бы. Тогда я решил изменить свой «имидж» до неузнаваемости — сбрил бороду и длинные, до плеч, волосы. На один римский персонаж — бородатого мужчину из Архангельского — я перестал быть похожим, но поразительно стал напоминать другой, тоже римский, знакомый мне из учебника латыни. Это был римский меняла, мужчина с бритыми бородой и волосами на голове. Мошенничество и обман были просто прописаны на его лице.
Я вспомнил грузинский термин — «коса» или азербайджанский — «кеса», который означает «безбородый обманщик». Интересно, что нет термина «бородатый обманщик», а термин «безбородый обманщик» можно выразить одним словом! Вот на такого «кесу» я и стал похож. Никогда не думал, что борода так хорошо скрывает мошеннический тип лица, надо посоветовать нашим олигархам немедленно отпускать бороды!
Что ж, на этот раз в очереди меня не узнали. Мы сдали кровь, результат должен был быть известен через три дня. Я не знал, куда девать себя эти три дня. Продумав все варианты, я пришел к выводу, что если анализ будет положительным, я, прежде всего, убиваю Тамару, чтобы не мучилась и не подвергалась позору. Затем убиваю двух других Тамар, из тех же альтруистических побуждений. Пока не поймали, еду в Киев и убиваю Иру с ее мужем. После этого, естественно, убиваю себя.
Когда я уже должен был звонить в лабораторию, и весь трясся от страха, Тамара спокойно доедала свой обед. Меня взбесило это спокойствие, и я сообщил Тамаре о моих планах в случае положительного анализа. Она очень возмутилась, и сказала, что это — самоуправство и самодурство, но обед, все-таки, спешно доела.
Я дозвонился до лаборатории и сообщил номера анализов. Жующий голос лаборанта попросил подождать и замолк. Молчание продолжалось минуту, другую, третью… Я понял — анализ положительный, и лаборант сейчас срочно направляет к нам на дом санитаров, чтобы те силой забрали нас в больницу…
Наконец голос ответил, безразличным тоном сообщив, что анализы отрицательные. Я выдохнул, наверное, кубометра два воздуха, и с ним мое беспокойство. Срочно побежал в ближайшую церковь (Покрова Богородицы, что на Лыщиковой Горе), и страстно молился — благодарил Спасителя.
У Тамары отпуск был в августе, и мы решили поехать в Сухуми, благо у меня там родилась внучка Маргарита — надо было взглянуть на нее. А в июле Тамара отпустила меня в Киев к Юре, потренироваться в спортгородке в Гидропарке.
Встречаться с Ирой стало трудно — она жила с мужем, снимали квартиру. Он временно прописался в Киеве и подрабатывал там, как мог. Но жили они, по словам Иры, плохо. Юра, видя, что я поселился у него один, не стал никуда уходить, и мы жили вдвоем. Вот и встречались мы с Ирой днем у Юры на квартире, пока он был на работе. А в выходные дни и этого нельзя было сделать.
Как-то мы пошли с Ирой в Гидропарк. Я решил искупаться, но Ира удержала меня от этого — дескать, вода в Днепре радиоактивная. На людях мы решили особенно не появляться, взяли выпивку — закуску и сели в кустах. Я с досады перепил, а тут еще пошел дождь. Ира побежала спасаться от радиоактивных, как она говорила, осадков под мост, а я остался лежать на пляже, на топчане. Она тащила, тащила меня под мост, но я заупрямился, и так пролежал под дождем.
А завтра мы встретились в Пуще-Водице, зашли в чащобу и занялись тем, чем положено заниматься в чащобах. Было жарко, я весь вспотел, а потом тут же искупался в пруду. Вечером у меня поднялась температура, а на утро я попытался излечиться в терме (сауне с температурой до 140 градусов), что была при бывшем заводе «Большевик». Но мне стало в бане плохо, я даже там упал, разбившись до крови. Вот так скомкано и в неудобствах мы провели с Ирой дней двадцать, а потом я уехал обратно в Москву. У меня постоянно держалась невысокая температура, и я начал кашлять.
В Сухуми я уже заболел серьезно, с температурой, и вызванный врач констатировал бронхит. Так и провалялся дома целый август. В Москву вернулся весь больной. На работе меня перестали узнавать, кроме того, что у меня уже не было бороды и волос, я похудел на 12 килограммов. В паху, подмышками и на шее опухли лимфатические узлы и был постоянный кашель. Спать я перестал и исчез аппетит.