И пока я гонял эти 25 килограммов и приходил хоть в какую-нибудь спортивную форму, прошел год, а уже в сентябре Виктор Корж улучшил рекорд в жиме аж до 118,5 килограммов! Близок был локоток, но так и не удалось мне его укусить!
На первом курсе учились в нашей группе две девушки — спортсменки, отличницы и т. д. Одна — Лиля, была гимнасткой, другая Ира — теннисисткой. Мне нравились они обе, и как оказалось, взаимно. Лиля похитила со спортивного стенда мою фотографию со штангой, и это послужило поводом для встречи. Она опоздала на свидание на полтора часа, а я педантично ждал ее. Не нашлось тогда участливого человека, который научил бы меня уму-разуму — если девушка опаздывает, тем более, настолько, то ненадежный она человек!
Ира никогда не опаздывала, она была умной, начитанной и веселой брюнеткой с черными глазами. Лиля была сильна в математике, но не начитана — она воспитывалась в очень простой и бедной семье. Но она была блондинкой — и это сыграло свою роль. Я как «лицо кавказской национальности» сильнее увлекся ею. Но не забывал и Иру.
В конце года между девушками произошел конфликт из-за меня, где победила Лиля. Ира даже ушла из Политеха в Университет, поссорившись с Лилей, но не со мной. Несмотря на ссору между собой, они принимали горячее участие в моей спортивной жизни, не пропуская ни одного соревнования с моим участием.
Который из этих два девушка не твой — познаком! — просили меня кавказские штангисты, увидев такую яркую парочку на соревнованиях по штанге, где женщин среди зрителей почти не было. О том, чтобы женщинам самим поднимать штангу и соревноваться, тогда и думать не могли. — Все два — мой!
— отвечал я, и «просители», цокая языком, уходили.
Узнав откуда-то, что я летом решил ехать на целину, Ира специально встретилась со мной, чтобы отговорить от этого глупого, с ее точки зрения, шага:
— Ты что, ненормальный, что ли? — горячо убеждала Ира, — тебе же к мировому рекорду надо готовиться — режим, диета, отдых! А ты, неизвестно куда собрался?
Лиля, и что самое главное, мама, были противоположного мнения. Лиля, правда, потом говорила, что так она поступала только «в пику» Ире, но слова мамы убедили меня:
— Все товарищи едут на целину, а ты хочешь показать им, что ты особый? Некрасиво будет!
Оказавшись в вагоне, я понял, кто из группы считал себя особым. Все, кто имел хоть какую-то зацепку, не поехал. А кто не имел — опоздали, сославшись на поломавшийся автобус. Поехали только простодушные, идиоты (к которым я охотно причисляю и себя!) и те, кто, имея специальность каменщика или плотника хотели на целине подзаработать. Последних оказалось только трое, это были взрослые люди, после армии, а одному вообще было за тридцать. С двумя из них — «стариком» Калашяном и комсоргом группы Абрамяном, судьба еще столкнет меня в одном пикантном деле, о котором я расскажу после.
Умные и хитрые с нами не поехали, и они были тысячу раз правы. Сколько я ругаю себя за непростительные ошибки и промахи в прошлой жизни, но продолжаю их делать даже сейчас. Неглупый вроде человек (это я мнение окружающих высказываю!), а промахи — достойны ребенка из дикого островного племени.
Вывод, который я сделал для себя (может, слишком поздно!) — научные, технические и прочие специальные знания и знание жизни — совершенно разные, порой, взаимоисключающие вещи!
Путь на целину
В июле 1958 года, в страшную сорокоградусную Тбилисскую жару, закинув за плечи рюкзак с банками тушенки и сгущенки, с полотенцем, сменой белья и свитером на всякий случай, я в назначенное время пошел на вокзал пешком. Благо от дома до вокзала — десять минут хода. С собой взял немного денег (остальные надеялся там заработать), паспорт и «комсомольскую путевку».
Нашел свой товарный поезд и пульмановский вагон с нарами для перевозки комсомольцев-целинников. Намека на туалет в вагоне не было — обращаю на это внимание, так как вопрос туалета окажется для меня очень актуальным! На нары были набросаны грязные матрацы, на которых клопы ползали, не скрываясь даже днем.
В вагоне размещались четыре группы студентов — две русские в одном конце, и две грузинские — в другом. Всего было человек около семидесяти. Путь в Северный Казахстан — Кустанайскую область, лежал через Азербайджан — печально известный Сумгаит, Дагестан — Махачкалу, и Чечню — Гудермес, а далее — через Астрахань, Оренбург на станцию Тобол, где нас и высадили. Переезд занял почти неделю. До Оренбурга наш поезд часами стоял на разных полустанках, пропуская более важные поезда, ехал он медленной скоростью, а после Оренбурга двигался, хотя и медленно, но безостановочно, днем и ночью.