Мистер Токлас ожидал появления дочери вместе с Гарриет. Тщетно! В конце концов, смирившись с ее отсутствием, он стал регулярно поддерживать дочь материально.
Хотя сближение Гертруды и Элис происходило постепенно, сам переезд Элис на улицу Флерюс изменил социальный статус Гертруды. Некоторые знакомые поспешили отойти в сторону, возникла напряженность в отношениях с американскими родственниками. Одна из корреспонденток Гертруды настоятельно рекомендовала не появляться в Америке: «Мое самое большое желание, чтобы ты всегда могла оставаться в Париже».
Майкл и Салли, как и Пикассо, Матисс, Грис и другие отнеслись к любовному союзу двух женщин спокойно.
Элис же смогла целиком обосноваться на улице Флерюс, на субботних вечерах занимать место рядом с женами пришедших. На приемах теперь стало шумно и весело. Отсутствовал Лео, отсутствовали и его длинные, иногда утомительные рассказы об искусстве, эстетике и прочих высших материях. Стакан бордо или шабли с филе миньоном за обедом способствовали оживлению и хорошему настроению. Подкрепившись, гости затевали бесконечные разговоры: царила благожелательная атмосфера, всплески идей, состязание в неожиданных и парадоксальных заявлениях. Один из регулярных визитеров вспоминал теплоту и глубоко человечные качества Гертруды, повлиявшие на него и всех тех, кто общался с ней в предвоенные годы.
Исследователи сходятся во мнении, что в сложившейся обстановке Гертруде, возможно, и не хватило бы желания и усердия продолжать литературную деятельность. «Элис, — писал позднее Торнтон Уайлдер, — представилась возможность в полной мере проявлять свой дар такта, заботливости и внимания, на что Стайн могла рассчитывать, обрушивая на нее заряд своих идей».
Ведь мало кто проявлял интерес к тому, что выходило из-под ее пера. Даже Лео не одобрял литературные устремления сестры, считая их чистой бессмыслицей. Гертруда же нуждалась в подпитке со стороны, и Элис сознательно и успешно, но постепенно, заменяла брата.
Каким было участие Элис в писательских замыслах Гертруды, слышен ли ее голос в произведениях писательницы, остается неопределенным. Надо не забывать, что Элис в дополнение к серьезному музыкальному образованию, была весьма начитана. Одно время она была завсегдатаем литературного клуба Секвойя Клаб в Сан-Франциско и даже послала любимому писателю Джеймсу план драмы, основанный на его романе Неудобный возраст. Писатель прислал одобрительный ответ, но предложить себя в качестве драматурга девушка не решилась. Впоследствии Токлас вполне доказала наличие у нее литературного таланта, написав несколько книг и с дюжину статей, рецензий и предисловий. Когда Гертруда дала ей прочесть отрывки из романа Становление американцев, Токлас смогла в полной мере оценить замысел произведения и поддержать Гертруду. И именно в самый нужный момент.
Воодушевленная Стайн примерно в конце 1909 — начале 1910 года приступила к написанию серии литературных портретов. По замыслу портреты, прототипами которых послужили родственники и друзья, должны были отражать психологический анализ характеров, который в течение многих лет проводила Гертруда.
Первая же новелла Ада есть портрет самой Токлас[23]. Гертруда попробовала написать портрет, ничего не выдумывая. Практически весь материал Ады отражает содержание услышанного и обсуждаемого в совместных разговорах.
Дружба с Пикассо, Браком, Аполлинером и другими апологетами кубизма неизбежно должна была оказать влияние на стиль прозы Гертруды. Затрагивая период 1910–1913 годов, писательница как-то высказалась, что пыталась в прозе сделать то, что Пикассо делал в живописи. Сезанн вдохновил Гертруду, у кубистов Гертруда заимствовала попытку конструирования визуальных объектов, используя геометрические формы. Гертруда стала рассматривать слова как объекты, существующие сами по себе, как бы ‘вещи в себе’, оторванные от реальности. Появились созданные таким образом словесные портреты Матисса, Пикассо и других. В 1911 году Стайн пыталась пристроить их в лондонском журнале English Review, чтобы продвинуть новое течение в искусстве, но получила отказ.
Пикассо же ‘кубистский’ стиль Гертруды не понимал. Лео описал следующий эпизод. Во время одной из последних встреч с Пикассо он заметил: «Кстати говоря, я видел вчера Гертруду. Она сказала, что сегодня в искусстве есть всего два гения — ты в живописи, а она — в литературе». Пикассо пожал плечами: «Я не знаю английского. О чем она пишет?»