— Я верну тебе книжку и, если хочешь, принесу что-нибудь почитать… И знаешь, Паша, мне почему-то кажется, что мы с тобой обязательно встретимся.
— Где?
— Может быть, в Сибири, но только встретимся!
— Вот и ладно!.. — сказала бабушка, когда за Олей закрылась дверь…
— Что ладно? — спросила Паша.
— Все ладно… И поплакали — ладно, и поговорили — ладно. И в Сибирь ехать порешили — тоже ладно…
8. К знакомому начальнику
После встречи на лестнице Паша побаивалась профессора, Правда, разговаривая с больными, он походил на шутника дедушку Прохора, но, когда дело касалось серьезных вопросов, старик бывал строг.
Но утро стояло такое светлое, так громко кричали грачи под окнами больницы и так хотелось домой, что Паша осмелела и отправилась в комнату с надписью «Кабинет заведующего кафедрой хирургии».
Два раза прошла мимо двери, на третий постучала.
Профессор был глуховат, и стучать пришлось три раза: сначала тихонько, другой раз погромче, третий — как следует.
— Кто там? Войдите!
Паша вошла. Профессор оторвался от бумаг, посмотрел на нее.
— В чем дело, Струкова?
— Хочу домой! — коротко выпалила Паша.
— Да ну? — удивленно спросил он. — Вот странное желание! А не рановато?
— Я беречься буду. И лечебную гимнастику, как вы велите, аккуратно делать стану.
— Нужно еще посмотреть. Этак через недельку разве?..
— Убегу, Иван Антонович!
— Что?!.
— Убегу, говорю, Иван Антонович!
— Это как сказать! Хромоногую догнать нетрудно.
— Не догоните!
— Будешь спорить — две недели продержу.
— Из окна выпрыгну!
— Я тебе выпрыгну! Марш в палату!
— Иван Антонович…
— Говорят тебе: марш в палату!
Что поделаешь с упрямым стариком! Пришлось идти в палату. Но через полчаса, когда Паша уже почти примирилась с мыслью о недельной задержке, за ней прибежала палатная сестра:
— Скорее в перевязочную: профессор ногу осматривать будет.
— Сердитый? — спросила по дороге Паша.
— Сейчас про тебя разговор шел, смеялся: «У нее, говорит, жизненный тонус такой, что если ей обе ноги в четырех местах переломать — и то поправится».
Осматривая Пашину ногу, профессор, по обыкновению, кряхтел и вел себя так, что нельзя было понять, что он решит. Осмотрел и начал что-то писать в Пашиной истории болезни.
— Отпу́стите, Иван Антонович? — не выдержала Паша.
— Что же с тобой делать, если ты из окна прыгать собралась? Гуляй и помни, что дешево отделалась. Совсем плохая у тебя нога была: ее по всем правилам отчекрыжить следовало. Поняла?..
— Поняла… А что такое «жизненный тонус», Иван Антонович?
— Жизненный тонус?.. Это — замечательное лекарство, жаль только, в аптеках не продается. Жизненный тонус — это, гражданка Струкова, такое состояние человека, когда у него воля и вкус к жизни есть. Если человек чувствует, что все может и всего хочет, — от него всякая болезнь отскакивает. Но, конечно, если человек глупый и захочет тридцатипудовый ящик на лету поймать, ему никакой тонус не поможет. Поняла? Если второй раз такую штуку проделаешь, я с тобой возиться не буду…
Разговор с профессором был вчера, а сегодня за Пашей пришла машина. Чудо из чудес — в разгар посевной Матвей Иванович прислал машину!
— Больная Струкова, за тобой приехали!
Сборы у Паши недолги. Все имущество — сетка, в сетке пустые банки из-под меда, книжка. В книжку заложен портрет Ольги Николаевны и цветок…
— Вот и хорошо, вот и ладно! — приговаривает Пелагея Дмитриевна.
Она уже ходит, только горбится. Глаза у бабушки мокрые, нет-нет и смахнет слезинку.
— Прощай, Пашуха, вряд ли когда свидимся. Жениха тебе хорошего! Ольгу. Николаевну вспоминай и меня, старую, заодно…
— Не забуду, бабушка!
— Вот и ладно!..
Паша одета. Стуча палочкой, спускается она по лестнице в вестибюль, где ждет ее добрый приятель, водитель Сашка.
— Доброго здоровья! — приветствует он Пашу. — Пожалуйте, лимузин подан!
— Счастливого пути, Паша! — кричит с лестницы старшая сестра. — Не забывай нас!
— Желаю тебе, Паша, успеха, — воркует старенькая сестра-хозяйка.
Возле докторской раздевалки снимает калоши профессор.
— Еду, Иван Антонович! — сияя, говорит Паша. — Большое-большое вам спасибо!
У профессора в глазах веселые искорки.
— Эх, завидую я тебе, Струкова! Болезнь с тебя как с гуся вода. И все как есть впереди! Ну-ка, пройдись, я посмотрю, как у тебя получается.
Паша идет к двери и открывает ее. Высокая и тяжелая дверь открывается неожиданно легко. Так легко, что Паше кажется, не она открыла, а распахнул ее перед ней сам товарищ Будущев.