«Здорово, добрый молодец! Для кого стараешься?»
Тот на нее сквозь очки глянул и говорит:
«Я, бабушка, для будущего стараюсь».
А та, дура таежная, и слов-то таких никогда не слыхала: думала, фамилие такое есть — Будущев!
«Что же, — спрашивает, — это за цаца такая, твой господин Будущев?»
«Это, — отвечает, — не господин, а товарищ, и такой товарищ, который везде пройдет, все найдет, всему хозяином будет. И тебе, Земной силе, на него работать придется…»
Вот ладно!.. Осерчала Земная сила так, аж зубами заскрежетала. Забежала наперед и легла на дорогу куском такого сокровища, какого ни один царь во сне не видывал: в мильён раз дороже золота. Увидел он это сокровище, развернул свой плант, на нем крестик поставил и красным карандашиком кружок сделал. Потом стал и думает: «Нет никакой нужды мне его целиком брать, а дай-ка я, чтобы будущему достоверность показать, от этого куска маленький кусочек отчикаю».
Вот ладно! Решил так, да как по кусмяке-то этой (по Земной силе, значит) как хватит! И молоточек-то у него не простой, из особой стали кован… Тут она свету божьего невзвидела, схватилась да бежать!.. А он посмеялся, свернул свой плант, закурил папироску и в город пошел…
— Что же дальше случилось? — заинтересовалась Паша.
— Что? Самое обыкновенное дело случилось: объявил он кому надо свой плант, обсудили его на собрании, потом там, слышь, по московскому приказанию завод поставили… Сказывали мне и название его, да я не упомнила. И дома там построили, и клуб, а в клубе каждый день сеансы показывают… Звали и меня туда, да у меня в ту пору платочка шелкового не было, я и постеснялась…
Закончила бабушка озорной смешинкой, как раньше сказки заканчивали: «И я там был, мед-пиво пил, по усам текло, а в рот не попало».
Бабушка помолчала, потом не спеша пояснила:
— Это я к тому рассказала, чтобы понятней было. Ты вот намедни Ольге Николаевне говорила, как здесь у вас свеколку растят и сколько от этого хлопот и трудов получается, а Ольга Николаевна прошлое вспомнила: оказалось, труды-то когда еще начались! А для чего? Все для будущего… Ты семечко в землю положишь. Придет время, свеколка вырастет, вырастет и сахарком обернется, а сахарок ребятенку какому-нибудь в питание пойдет… Вырастет этот ребятенок и, может, знаменитое дело сделает. Вот и ладно! Каждый человек урожай принести должен.
7. Ольга Николаевна уходит
От неподвижности, от вечного комнатного тепла стал хрупок и неспокоен сон. Бывало, закроет Паша глаза — и сразу ничего нет, будто в черную яму провалилась, а сейчас о чем только не передумает, прежде чем овладеет ею беспокойная дремота. И обязательно что-нибудь снится.
Спит Паша и видит во сне свою мастерскую. Цех длинный-предлинный. И стоят в нем не станки, а больничные койки. Идет по цеху механик Кузьма Егорович. Одет, как обычно, в синюю спецовку, но говорит почему-то профессорским баском: «Все это чепуха! Если одна нога короче другой на сантиметр, ни один жених не рассмотрит. Так-то, Прасковья Сергеевна, гражданка Струкова!»
Паше становится весело, она смеется, но Кузьма Егорович прижимает палец к губам и шепчет: «Тише, не будите больных!» И голос у него на этот раз женский, как у докторши Надежды Ивановны. И синей спецовки на нем нет, а белый халат. И вовсе это не Кузьма Егорович, а самая настоящая Надежда Ивановна…
В палате горит свет и много людей: Надежда Ивановна, еще какой-то доктор, сестра со шприцем, няньки. Все стоят у постели Ольги Николаевны.
Сон сразу рассеивается, Паша испуганно приподнимается.
— Спи, спи, — говорит ей Надежда Ивановна.
Но какой может быть сон, если Паша понимает, что Ольге Николаевне плохо? Паше видно, как редко, с большим трудом поднимается высохшая грудь Ольги Николаевны. Дыхание у нее шумное, прерывистое, но самое страшное — глаза Ольги Николаевны. Огромные, широко открытые, они, как у слепых, неподвижно устремлены в одну точку. По этой неподвижности Паша догадывается, что Ольга Николаевна ничего не видит, ничего не чувствует. Мелькает догадка о смерти, но Паша старается ее отогнать.
— Что с Ольгой Николаевной? — спрашивает она.
Сестра Вера Андреевна загораживает от Паши Ольгу Николаевну и отвечает!
— Сердечный припадок… Это скоро пройдет… А ты спи!
Паша поняла, что Ольга Николаевна умирает. Смерть представлялась Паше всегда чем-то очень далеким, не имеющим к ней никакого отношения. Она отгоняла мысль о том, что Ольга Николаевна должна скоро умереть, и уж во всяком случае никак не могла представить себе, как это произойдет.