Год черной змеи. Предыдущие змеиные годы: 1941, 1953, 1965, 1977, 1989, 2001. Расшифровывать эти годы нет сил, оставим расшифровку Дмитрию Медведеву – Димону, который признался журналистам после пресс-конференции (при отключенном микрофоне): «Я мог бы трепаться бесконечно». И этим признанием себя разоблачил. Сибарит, краснобай, пустомеля, квазигосударственный человек.
Два месяца не вел дневник. 28 февраля вернулся к записям и вспоминал, как попал в больницу. Итак:
4 января – терпению боли пришел конец – и скорая отвезла меня в больницу № 50 на ул. Вучетича. Сразу куча анализов, лекарства, капельница. Лежал в палате № 403 на шестерых, но вначале нас было четверо.
6 января – утром в палату пришел хирург и сказал, что откладывать операцию нельзя, а потом, после нее, признался: «Вы были на флажке».
Пришла медсестра, побрила низ живота, раздели донага, прикрыли белой простыней и повезли в операционную, как на плаху. Лежал и думал: это конец или еще нет? Операция проходила под наркозом и длилась более 3 часов. Помню, что хирург похвалил, что я не толстый, а худой. Вырезали желчный пузырь с камнями и даже подарили их в мешочке, и, естественно, я их выбросил: нам такие сувениры не нужны. После операции я был в состоянии грогги, и Ще осталась на ночь (благо рядом пустая кровать) и помогала в некоторых движениях, а я лежал с двумя пластиковыми пакетами, куда стекала жидкость. А еще молодец Эдуардо, который снабдил меня бутылочками дорогой воды «Эвиан».
В свою очередь я подарил лечащему хирургу-дагестанцу Али Исаевичу книгу «Культовые имена». Он вертел книгу в руках и никак не мог понять, что это такое? Подобного он отродясь не читал. А на следующий день в палату ворвался главный хирург: «А где моя книга?» Обычно дарят врачам деньги или коньяк, а тут невидаль: авторская книга. А сестре, которая делала перевязки, подарил «Веру, Надежду, Любовь». Она из Кабардино-Балкарии. А еще в больнице практиковал латиноамериканец Хулио Санчес, чему я страшно удивился и написал строки:
В больнице пролежал 2 недели (4–17 января), и все соседи по палате охотно рассказывали историю жизни и болезней и удивлялись на меня: «Неужели вам 80 лет?» Очевидно, несмотря на послеоперационный вид, на почтенную старость никак не тянул. Первую неделю ничего не ел, только пил. Распух язык, ушел голос, губы покрылись коркой (от лекарств?) – короче, 33 удовольствия. Но при этом Ще хвалила меня, что я не раскис, а я хвалил ее за каждодневные посещения.
17 января – я уже был дома. Приходил в себя, носил немецкий бандаж и боролся с горечью во рту (желчь поднималась кверху). И Ще в последующие дни провожала меня в поликлинику на перевязку. И домашнее питание: вегетарианские супчики и каша «Геркулес», которую я переиначил в «Гургулес». Из-за наркоза подсели глаза. А кое-кто в январе-феврале «сыграл в ящик»: композитор Оскар Фельцман, «Ландыши» отцвели и опали? Ушел философ Григорий Померанц, член «Клуба 1932» Фридрих Незнанский, автор ужасного романа «Тля» черносотенец Иван Шевцов, боксер Владимир Енгибарян, певица Ирина Масленникова, кинорежиссер Алексей Герман (фильм «Проверка на дорогах»). Неужели и на том свете проверяют?
А в период, когда я не вел дневниковые записи, кое-что вышло в СМИ, но, правда, не все, что ожидал. В «Алефе» я представил в январском номере будущую книгу «Плач по возрасту». Там много собрано чего, к примеру, «Три возраста человека: молодость, средний возраст и “Вы сегодня чудесно выглядите!”» – так классифицировал возраст американский кардинал Фрэнсис Спеллман. Другой американец, Боб Филипс, ехидно отмечал: «Жизнь делится на три части: когда ты веришь в Санта-Клауса, когда ты не веришь в него и когда ты уже сам Санта-Клаус». В февральском номере (и окончание в мартовском) вышел Лев Копелев: «Гуманист негуманного времени».
Запущена рубрика «Погода и слово» в журнале «Наука и религия» (январь, февраль – первые два номера). И три публикации в «Московской правде» (сокращенно «МП»): 23 января – Леонардо да Винчи, 2 февраля – дуплетом Лев Копелев и 7 февраля – «Московский Цицерон» (Вадим Шершеневич). Сначала эгофутурист, а затем стал одним из идеологов имажинизма. В Декларации имажинизма (январь 1919) выражено неприятие политики нового государства в области искусства. «Долой государство! Да здравствует отделение государства от искусства!» Умница, Цицерон и бунтарь Вадим Шершеневич прожил не так много: умер в мае 1942 года в эвакуации, в барнаульском госпитале. О нем мало кто вспоминает, а я отдал ему маленькую дань с большой хвалой.