Между выходами куклы разговаривали между собой — а что еще делать, если висишь на стенке? Разговоры были разные — о Спектакле, о ролях, о неведомых и таинственных Кукловодах, и вообще, о жизни…
— Сегодня была такая мизансцена… Там, в предыдущем акте, персонаж умер. Мы с ним участвовали в нескольких совместных сценах, у нас даже романтические чувства по сценарию были… Так вот: все обвинили в его смерти меня! Представьте себе?!
— О! А ты что? — отзывалась соседняя кукла, Звездочет в фиолетовом балахоне и высоком колпачке.
— Ах! Я так переживала! Я чувствовала себя виноватой, сама не знаю в чем. Я упала на колени, я заламывала руки, я рыдала! Мне было так грустно, так не по себе…
— Хорошо сыграла роль, — одобрял Звездочет. — Молодец. Ты самая лучшая Жертва в нашей труппе.
— Миленький Звездочет, а почему мне все время приходится играть роль Жертвы? — обиженно моргала большими глазами марионетка. — Мне хотелось бы сыграть Героиню. Или даже Роковую Женщину…
— Ну конечно, — насмешливо комментировала Роковая Красавица. — Из тебя роковая женщина, как из меня… пудель. Чтобы играть такую роль, надо иметь внутренний огонь. У тебя он есть?
— Не знаю… Может быть…
— Да не может быть! Ты своими слезами давно все на свете затопила. Вот попробовал бы меня кто-нибудь обвинить! Мало бы не показалось. Да никто и не смеет. Не-е-е-ет, я себя по-другому на сцене веду. Я-то знаю, чего хочу, и пусть весь мир подождет!
Марионетка только печально вздыхала. Она не умела делать так, чтобы мир ждал. Она сама всегда ждала и робко надеялась, что мир будет к ней добр, но он обычно не оправдывал ее чаяний. Ей хотелось быть такой, как Роковая Красавица, но увы…
— Но почему, почему все так грустно? — в который раз задавала она вопрос, и глаза ее привычно наполнялись слезами.
— Судьба, — многозначительно вздыхал Звездочет. — Это не мы выбираем роли, это роли выбирают нас. Жизнь дергает нас за ниточки, и мы отзываемся. Так предопределено звездами!
Так и тянулось день за днем, месяц за месяцем, год за годом. Марионетку вводили в Спектакль, она отыгрывала положенные ей сцены, затем снова повисала на гвоздике — до следующего выхода, и такая уж была ее кукольная судьба. «Все так живут», — думала марионетка, глядя на других актеров кукольной труппы. Судя по всему, Героиням тоже доставалось…
— Они меня вконец раздергали, — нервно говорила только что отыгравшая очередной эпизод Героиня. — Они говорят одновременно, и все разное. То «покупай квартиру», то «на фига тебе квартира, живи с нами». То «выходи замуж», то «присмотрись сначала хорошенько». То «стой на месте», то «иди сюда»! Я так больше не могу! Меня дергают одновременно за все ниточки сразу, я вот-вот рассыплюсь на части, у меня невроз!
— Такова жизнь, — пожимал плечами Звездочет. — Если бы нас не дергали за ниточки, разве у нас был бы стимул к движению? Жизнь замерла бы вообще. И мы пылились бы на стенке обмякшие, забытые, никому не нужные…
Это было еще страшнее, чем переживания и дерганье за ниточки. Безвольно обвиснуть и пылиться — брррр! Марионетка так не хотела. На сцене все-таки были эмоции, общение, сплетения сюжетных линий, знакомство с новыми персонажами… Так что оставалось только терпеть и стараться выполнять свою роль получше. Ну, Жертва и старалась! Что ей еще оставалось делать? Впрочем, как и другим марионеткам…
…Новая кукла появилась невесть откуда. В это время как раз шла оживленная дискуссия между старожилами, и новенькую все увидели, только когда она подала голос.
— А кто вам сказал, что все дела обстоят именно так и никак иначе? — раздался задиристый голос.
— Не понял? — вскинул брови Звездочет. — Это кто спрашивал?
— Я спрашивала, — отозвалась новенькая.
— Что-то я вас раньше не видел, — прищурил глаза Звездочет.
— А меня только что принесли, — охотно пояснила марионетка. — Принесли и вот сюда повесили, на свободный гвоздик.
Куклы завозились и завздыхали, отводя глаза. Тема была болезненная и еще слишком свежая. Свободный гвоздик остался от безвременно погибшей Героини. Видимо, ее окончательно раздергали, и однажды она не выдержала и просто рассыпалась на множество частей. Какое-то время замершие куклы с ужасом взирали на беспорядочную груду ручек, ножек, внутренних механизмов, каштановых волос — на все то, что еще недавно ходило, разговаривало, участвовало в Спектакле и называлось Героиней! — пока останки не сгребли в черный мешок и не унесли с глаз долой. Вот на этот самый гвоздик и поместили новую куклу.