Вот однажды забрались они ночью на забор, на луну полюбоваться, и беседуют:
— Бабка-то совсем заплохела, уж дня три к зеркалу не подходит. А для женщины это очень плохой признак!
— А Дед-то приуныл, целыми днями в телевизор пялится да вздыхает… Боюсь, не отбросил бы коньки! Он их уж из чулана достал, видать, приготовил…
— Ах, худо дело! Негоже человеку одному жить, у него тогда полный застой и в крови, и в мыслях. Давай подмогнем, а?
— А давай! Хуже, чем есть, не будет! Ну, ты к ней, а я к нему — и посмотрим, что выйдет!
В ту ночь Седина прокралась в дом через кошачий лаз — и ка-а-а-ак вскочит бабке в голову! А когда Седина в голову — волосы сразу портятся, цвет и блеск теряют, никакой «Хед-энд-шолдерс» не поможет!
А Бес в трубу просочился, к Деловой койке прошмыгнул — да ка-а-а-ак двинет его в ребро! Дед только вякнул, и сразу как у него бочина-то заныла!
Чуть рассвет — встал Дед кое-как, до кухни доковылял, самому не охнуть, не повернуться. Тут он вспомнил, что еще матушка его покойная все хворости осиновым поленом лечила, к больным местам его прикладывала, и помогало ведь! Вспомнил Дед, что неподалеку от родника подходящая осина растет, старая, но крепкая, и ветки низко. Решил пойти, ветку спилить, в лечебных целях. Взял пилу-ножовку и поковылял к роднику.
А в это время Бабка поднялась, чует — не так что-то, глядь — а волосы в колтун сбились, повисли сосулями и словно инеем покрылись. Ну, Бабка, как все женщины, знала: перво-наперво надо родниковой водой умыться, ее целебней в природе нет! Дальше глиной родниковой обмазаться, и волосы тоже! Это сейчас SPA-салонов, как поганок в лесу, а раньше-то матушка-природа все косметические средства бесплатно предлагала, вот женщины до старости красивыми и ходили. Потом по утренней росе покататься-поваляться, глина-то и слезет. А что останется — опять родниковой водой смыть. Делать рано утром, натощак, до полного выздоровления.
Приковылял Дед к осине первым. Только вознамерился пилить — тут ему Вес как наподдаст в больное ребро! Дед сначала взвыл, а потом притих, боль переждать. Аж зажмурился, бедный!
А когда ребро отпустило, открыл он глаза и обомлел. Смотрит: черт у родника, сам весь бурый, страшный, башка волосатая, ручки-ножки тонкие… Дед и вообще дышать забыл: думает, дескать, обнаружу себя — он меня махом в ад утащит, я ж со своим ребром и двинуться не могу, не то что с чертями драться! Только на Бога уповать и остается.
Вот стоит он, от ужаса замирает да святую молитву шепчет. Смотрит — а черт по траве покатился. «Ага, корежит тебя, нечистый!» — обрадовался Дед и с новым пылом молитву зачитал. С черта точно шкура местами слезать стала, белая кожа показалась. Дед еще и животворящий крест во все пузо учинил. Тут черт вскочил — и к роднику. Плещет на себя водицу — и визжит. Холодная она, водица-то, родниковая! А Дед думает: «Ага! Проняло! Так мы тебя, адское отродье!»
Только пока он радовался, отродье наплескалось, совсем с себя шкуру смыло, повернулось… И тут Дед ахнул: вовсе это не черт оказался, а девка какая-то. Красивая — спасу нет!
«Это ж она в глине была! — догадался Дед. — Ой я, старый дурак! Что ж теперь делать-то???» Тут Бес так его изловчился пнуть, что Дед взвыл и рухнул.
— Ой, кто здесь? — метнулась девушка, одежду в охапку схватила и остолбенела. Не то прочь бежать, не то помочь человеку?
— Помоги-и-и-ите… — жалостно просипел Дед. — Помира-а-аю-ю-ю…
А сам думает: ну раз помираю — может, бить не будет? И как в воду смотрел! Девушка мигом оделась и к нему:
— Что случилось? Чем помочь?
— Дыхалку перехватило… Ребро у меня… Кажись, сломанное!
— А вот мы его сейчас глиной! Верное средство, мне еще матушка сказывала! Ну-ка, на спинку, на спинку! Сейчас рубашечку снять помогу… Ой! Да это ты, что ль, сосед?
— А? Что? Да быть того не может!!! Ты, что ль, соседка??? Только по голосу и признал! Ты ж молодая совсем, когда без платка своего!
— Да и ты без рубашки да без ватной кацавейки мужчина хоть куда! А валенки твои где?
— Дык это… Не согнуться мне, утром и надеть не смог. Ты гуще, гуще мажь! Не жалей глины-то!
— А чего ты под осиной прятался? Подсматривал, что ли?
— Какое «подсматривал»! Я от черта прятался!
— От какого такого черта???
Скоро оба хохотали, как Дед обознался, соседку за черта принял. Она даже и не обиделась, потому как Дед высказал ей, что такой красоты в жизни не видал! А какой же женщине такие слова в душу не западут, даже и в любом возрасте?