Но по воли случая или рока, дождь над Нью-Йорком усиливается, а корт становится похожим на каток. Но судья решает не останавливать хотя бы этот гейм, на что теннисистки сами и соглашаются.
Подача Шарахниной в правый крайний угол летит прямо на середину линии и с такой скоростью, что Эмме только в шпагате удается достать его и перевести бэкхендом под заднюю линию на сторону соперницы. Мария со всех ног бежит на этот мяч и с силой переводит диагональным, думая, что Свон в другой стороне корта. Но Эмма вновь угадывает действия Марии и находится уже там, куда и направила удар Мария. И… И мяч запущенный Шарахниной набирает безумную скорость. Настолько быструю, что Эмма не успевает увернуться, и он со всей силы попадает Свон в правое, травмированное плечо…
Эмма скорчивается от боли, ракетка вылетает из рук, а саму блондинку ударной волной немного откидывает и она падает… И падает снова на это бедное и измученное плечо. Свон лежит и не шевелится. Руку окутывает ужасная боль, а сверху уже градом падает дождь. Весь стадион замер и каждый боится произнести даже слова…
Глава 45
Один только человек на всем стадионе быстро опомнился и со всех ног побежал за врачом.
Как только Джонс привел врача, они вместе подняли, так и лежавшую Свон с корта и увели в подтрибунное помещение. Тем временем судья остановил матч из-за дождя, и Эмме не пришлось даже брать медицинского перерыва. Шарахнина всем видом показывала, как она сожалеет, но подойти к Свон не решилась и скрылась в одной из раздевалок.
Боль. Ужасная и обволакивающая боль не отступала ни на секунду.
Единственное, что сказала Эмма, когда она оказалась в раздевалки это, – Джонс, мне нужна Миллс.
И Киллиан, не говоря и слова, быстро вышел, оставляя сидящую на лавочке Эмму и колдующего над ее плечом доктора Уайта.
Реджина закрыла лицо руками, увидев, как Эмма падает. За эти вроде бы секунды, у девушки пронеслись все моменты, связанные с Эммой. От их гневных ссор, страстного и в тоже время нежного секса, до легких прикосновений и признаний в любви. Из глаз потекли слезы, смотря, как любимая девушка лежит на корте под дождем. Когда камера взяла крупный план Свон, Миллс почувствовала всю боль, которую чувствовала Эмма.
Когда Эмму увели с корта, брюнетка посмотрела на отца девушки, который просто молчал.
Буквально через 10 минут в комнату отдыха влетел Джонс.
– Киллиан, что с ней? – выпалила девушка.
– Реджина, пошли, – не отвечая ни на вопрос Миллс, ни на немой вопрос Дэвида, кинул Джонс и вышел из комнаты.
– Реджина, – беря Миллс за руку, нарушил тишину Дэвид, но дальше было все понятно без слов.
Миллс только кивнула и выбежала за Джонсом. В ее голове крутилась одна страшная мысль, что с Эммой что-то серьезное, иначе ее бы не позвали. Она бежала по коридору в сторону раздевалок, по которому быстрым шагом шел тренер Свон.
– В какой она? – спросила Миллс.
– В той, – показал на дальнюю, любимую Эммой раздевалку Джонс.
Реджина рванула туда. Она влетела в помещении, где сидела Эмма с опущенной головой.
– Эм! – подбегая, окликнула ее брюнетка.
Свон медленно подняла голову и улыбнулась, когда увидела Миллс.
– Ри, – только и смогла высказать Эмма, как доктор вколол обезболивающие девушке. Свон дернулась от еще большей боли.
– Эмма, девочка моя. Любимая. Потерпи. Сейчас оно подействует и тебе станет легче, – целуя, шептала Реджина, у которой текли из глаз слезы.
Свон провела второй рукой по щеке Реджины, стирая стекшие слезы.
– Ри, милая моя, все же хорошо. Не плачь, – успокаивала уже Эмма Реджину и почувствовала, как боль начинает стихать, а Свон начинает, наконец, чувствовать руку.
– Нет, не хорошо. Тебе больно, – обнимая за талию Эмму, сказал Реджина, – завтра мы едем к лучшему врачу, который лечил мою травму. А сейчас собирайся.
– Миллс, даже не думай об этом! – грозно вставила Свон и встала с лавочки, обходя врача и подходя к стоящему около дверей Джонсу.
Тот понял ее взгляд и, сказав Уайту, что их можно уже оставить, и его помощь больше не нужна, они вышли из раздевалки.
– Что значит, не думай? Свон, я прекрасно знаю, как обидно проиграть из-за травмы. Пожалуйста, остановись. Я тоже откажусь от турнира, только не переживай по этому поводу, – Реджина говорила серьезно и в этом никто не мог усомниться.
– Я один раз уже отказалась играть из-за травмы. Больше такого не повторится. Миллс, я умру на корте, но выиграю или проиграю там, но никак, ни здесь, – также серьезно ответила Свон.
– Значит, умрешь на корте?! – выпалила Миллс, – ты, что не понимаешь, что можешь все усугубить и больше никогда не вернуться в спорт? Ты же сама потом завоешь, если так будет!
– Реджина, – тихо сказала Свон и подошла к взволнованной возлюбленной, и взяла дрожащие руки брюнетки в свою, – я люблю тебя. Я сделаю все для тебя, я изменюсь для тебя во всем, что только скажешь. Но не в теннисе. Ри, девочка моя, поверь, я знаю, что делаю. И это не очередной псих или принцип. Я могу. Я могу выйти на корт и продолжить играть. Только, пожалуйста, не останавливай меня, а то будет только хуже.
– Если ты этого так сильно хочешь, – выдыхая, соглашалась с решением любимой Миллс, – тогда я пошла к твоему отцу. Он переживает за тебя.
– Нет, – снова строго остановила Миллс за руку Эмма, – во-первых, дождь еще не прекратился, и матч не возобновился. Во-вторых, к отцу пришли уже все наши общие знакомые, а к ним пошел Джонс. И, наконец, в-третьих, ты пойдешь со мной и будешь смотреть на игру на трибуне. И это последнее мое слово! – отчетливо, строго и лаконично выдала Свон и, присев на лавочку, стала разминать плечо.
Реджина стаяла и с удивлением смотрела на блондинку.
– Ты уверена? Ты выигрывала, когда меня не было на трибуне, – но увидев пронзительный взгляд Эммы, согласилась, – хорошо. Как плечо?
– Нормально, – сквозь зубы и боль проговорила Эмма то, поднимая, то опуская руку.
– Это заметно, – сказала Миллс и присела на лавочку к Эмме.
Реджина повернула к себе лицо девушки и нежно поцеловала.
Эмма мимолетно ответила на поцелуй, но через пару мгновений оторвалась от сладких губ Миллс и всматривалась в ее безумно красивые карие глаза.
И как обычно бывает, момент всегда портит, раскрытая дверь и, заходящие Джонс и Воркенсон.
– Ну вот, они опять целуются, – улыбаясь, сказала Деби.
– Воркенсон, у тебя, что чутье на это дело? – буркнула Миллс.
– Это у вас чутье на нас с Килли, – обнимая мужчину, ответила рыжеволосая.
– Как плечо? Уайт сказал, что одно неосторожное движение и… – не стал договаривать Джонс, увидев взгляд блондинки.
– Я выхожу играть, Джонс, и даже не думай меня отговаривать, – отчеканила блондинка.
– Я попыталась, но как видишь… эта попытка не увенчалась успехом, – сказала Реджина.
– Да хватит вам. Если она чувствует в себе силы, то она должна играть. Вы сами спортсмены и должны ее понять, – сказала Воркенсон.
– Спасибо, Деби, – улыбнулась Эмма, – хоть один человек меня понял.
– Да, конечно, она поняла, – буркнула Реджина, – это не ее любимый человек будет себя гробить.
– Миллс, она не будет себя гробить, – также встал на сторону блондинки Джонс, – единственное, о чем я тебя прошу – если почувствуешь, что не можешь, остановись, – серьезно говорил Киллиан, на что Эмма со всем пониманием кивнула.
– Я уже согласилась, поэтом я просто буду сидеть на трибуне, и болеть за свою девушку, – сказала Миллс.
Деби посмотрела на Джонса.
А Джонс перевел свой взгляд на блондинку и Эмма ответила.
– Это я попросила. Я хочу, чтобы она была рядом, – сказала Свон и взяла ладонь Миллс в свою, переплетая пальцы.
Реджина приобняла Эмму.
– Так, все будет хорошо, – сказала Деби, – Свон, а ты знаешь про…
– Про что? – с интересом спросила блондинка.
Миллс посмотрела на Деби.
– Про что? – с интересом спросила Миллс, но по глазам можно было понять, что сейчас Реджина ее убьет.