— Жанна, привет! А я думаю: куда ты пропала? Не звонишь, не приходишь…
О, Господи! Вот так встреча!
— Здравствуй, Верочка! — Когда-то Вера назначила меня своей подругой и периодически, раз в два-три дня, звонила, по полтора часа жалуясь на несчастную семейную жизнь. Муж ее, конечно, золотым не был, но выдержав час-другой Верино пиление, и ангел Божий забросил бы свою лиру и перешел на русский народный. Учитывая же, что Верин супруг мужественно (вот истинное употребление этого слова!) живет с ней больше двух десятков лет, страдальцу как минимум уже давно надлежит поставить прижизненный памятник. И не известно еще, он ли начал пить, не вынеся ежедневных Вериных скандалов, или у Веры поехала крыша при виде того, во что превращается ее веселый, компанейский Толик.
— А я тебя все вспоминаю. И завидую.
— Вера, чему?!
— Как — чему? Ты же со своим развелась! А — я? Рассказать, как я живу — не поверишь!
— Верочка, что случилось?
— Мой-то опять вчера нажрался. До подъезда дополз, из лифта вывалился и залег поперек двери. А чего, плохо, что ли? Дождь не капает, и свет не мешает — ты ж знаешь, лампочки у нас в подъезде отродясь не было. Соседка мусор пошла выносить, в темноте на что-то мягкое натыкается, а оно ее за ногу — хвать! Та с перепугу мусорным ведром его огрела и — в крик! Муж ее выскочил на помощь, посветил фонариком, а там — мое сокровище в их помоях плавает! Картофельные очистки — за ушами, яичная скорлупа — за пазухой. Они давай в мою дверь звонить: забирай, дескать! Заволокли, как мешок, в коридор. Так мешок-то хоть чистый. С него помои не текут. Ромка посмотрел и говорит: «Мам, может, давай его назад вытащим, пусть проветрится?» А?! Каково ребенку на папеньку смотреть?!
— А ты?
— А что — я? Я балкон открыла, чтоб он всю квартиру не провонял, и спать пошла. Утром растолкала и говорю: «Морду умой и вали на работу!» Нет, ты представь, так эта орясина еще и «пиджак чистить» затребовала. Ему, видите ли, на люди с утречка с гнилыми помидорами в кармане не с руки выходить. Нет, как я тебе завидую! Ты же представить не можешь себе, какая ты счастливая!
Когда Верочка, полностью облегчив душу, наконец соизволила отпустить меня, я точно знала, какие именно чувства испытывает унитаз при тесном общении с больным диареей.
Лучшее средство для снятия осадка от разговора с подругой, как известно, это — перестирать ту гору грязного белья, что накопилась в ванной за последние две недели. Где-то на третьих джинсах начинаешь понимать, что была для подруги не унитазом, а — мягкой и теплой жилеткой, в которую так хорошо поплакаться Восьмая отстиранная футболка наводит на мысль о постоянстве в дружбе. В конце концов, и Вера, и ее непутевый муж решительно стали на мою сторону во время моего развода. Ладно, Вера: женская солидарность — большая сила. Но Толик, друживший с моим бывшим супругом еще с институтских времен, Толик, с которым они проводили ежедневно по восемь часов на работе, а, придя домой, умудрялись часами обговаривать нерешенные проблемы по телефону, не давая детям возможности узнать домашние задания (не в школе же, в самом деле, их в дневник записывать!), так что мы с Верой одно время даже задумывались, а не отдает ли голубым оттенком столь крепкая дружба… Оказалось, нет. Мой супруг, не изменив традиционной ориентации, сменил меня на более молодую и симпатичную. А Толик рассорился с лучшим другом и теперь, как говорит Вера, слышать о нем ничего не хочет. Так неужели мне трудно выслушать Верины проблемы, если ей от этого станет легче?!
Ну, а выполоскав третий пододеяльник, понимаешь: ты — действительно счастливый человек. У тебя нет мужа, приползающего иногда домой на четвереньках, тебе никто не треплет нервы, кроме своих же детей, но дети — не в счет: как-никак, свои, родные — что воспитали, то и кушайте. И главная твоя сейчас проблема — отсутствие стиральной машинки, потому что только лошади способны в двадцать первом веке перелопатить такое количество белья вручную. И остаться после этого живыми. Или еще — еноты-полоскуны. Но насчет последних — неизвестно, живут в далекой Америке, где им до наших нагрузок! Но разве ж это проблема?! Глядишь, когда-нибудь и мы, как люди, приобщимся к техническому прогрессу. Когда деньги появятся.
— Мамуль, с тебя шестнадцать пятьдесят на тетрадь по физике. А еще — у нас завтра родительское собрание. — Ксюха всунулась на кухню и пай-девочкой уселась на табурете.
— Посреди четверти? Чего ради?