Я молча повернулась и ушла в другую комнату. Не хватало нам семейных разборок в присутствии посторонних лиц! Вот негодяй, а? Мало того, не забыл тут же этой идиотской идеи (а их у него в голове ежеминутно по миллиарду рождается!), так еще и не поленился — довел до логического конца. И где он этого Вениамина нашел?! К Людке, наверное, бегал. Не постеснялся. Ха, Вовка — и постеснялся! «Две вещи несовместные»! Как гений и злодейство. Интересно, Вовка — это гений или все-таки злодейство?
А ЕСТЬ-ТО ХОЧЕТСЯ!
Из кухни доносился хохот и какая-то мешанина из «потоков Ци», «зеркал Багуа» и «долбанутых виндовсов». Эти двое явно нашли друг друга и будут сидеть на моей кухне, пока их не выгонишь. А я сейчас умру, если не выпью кофе, а если не начну немедленно варить суп — все останутся без ужина. В конце концов, это — мой дом, а я тут прячусь от этого Веника, непонятно почему. Надо же — Веник!
— Так, товарищи, — я решительно вошла на кухню, — хотите общаться — отправляйтесь в комнату. А мне здесь готовить надо.
Вениамин тут же вскочил:
— Да, да, я ухожу, извините!
Нет, надо же: как легко от него, оказывается, избавиться, у меня уже опыт определенный появляется. Достаточно одной фразы, и он готов испариться, причем, с извинениями за причиненные неудобства. Правда, потом снова возникает. Ну, на этот раз его Вовка где-то откопал. Вот паршивец!
Паршивец дулся на меня весь вечер, причем завербовал в союзники и сестер, и даже младшего Антошку, который во всех случаях жизни однозначно оказывался на моей стороне. Это понятно: малыш еще не дорос до переходного возраста, и мама пока является для него и авторитетом, и оплотом, твердыней-крепостью в окружающем мире. Интересно, чем же этот интриган Тошку-то купил? Явно каким-то новым диском.
Тошенька у меня — дитя своего века (двадцать первого), виртуальный мальчик, от компьютера в кровать ночью приходится оттаскивать его в буквальном смысле за уши. Ну, если не за уши (ушек ребенкиных все-таки жалко), то за шкирку. А он упирается всеми четырьмя и вопит: «Сейчас, сейчас, я уже почти уровень прошел, я сам все закрою, вы мне все испортите!».
Во всем остальном — это милый и пока еще сговорчивый ребенок, который до сих пор меня не предавал, мы с ним всегда выступали единым фронтом. А тут даже это мое солнышко, мечтательно глядя внутрь себя, подтягивало вслед за братом:
— Мам, а чего плохого, если нам кто-то ремонт делать поможет? Не за деньги же!
С некоторых пор материальный вопрос стал для моих детей одним из определяющих. Плохо это или хорошо — не знаю, но в нашей ситуации иначе нельзя.
— Слушайте, я миллион раз вам говорила, что бесплатно ничего не бывает. Каждый труд должен быть оплачен. Иначе просто никто ничего не будет делать. Не захочет.
— А если он хочет?
— Тогда нужно выяснить, зачем ему это надо!
А в самом деле, зачем? Вдруг он аферист какой-то и ищет возможность проникнуть к нам в квартиру. Зачем? Уж у нас-то точно взять нечего. Кроме детей. Старенький компьютер, каких уже и нету нигде, разве что в музее (Вовка, правда, менял что-то, добавлял память, но сейчас грустно заявляет, что больше выжать из нашего компьютера нечего), да не менее архаичный телевизор… А если кто, по дурости и наивности, рискнет умыкнуть моих детей — вернет через полчаса с доплатой.
— Слушай, солнце, а тебе-то зачем это надо? Ты ведь этого типа и в глаза не видел. А от ремонта неприятности тебе меньше всех грозят.
— А Вовка сказал, что у него анимация есть и он покажет, — в черных глазенках Тошки замерцали огоньки вожделения.
Все ясно. Как я и предполагала. Вырастила себе надежду, опору и защитников на старость. Что там чечевичная похлебка — там речь все-таки о голоде велась! — за компьютерную феньку продадут родную мать с потрохами и не поморщатся!
Когда назавтра, подходя к подъезду, я обнаружила на лавочке Вениамина, я уже и не удивилась — стала привыкать. Как же дальше-то жить буду, когда разоблачу этого афериста? Явно будет чего-то не хватать! Кстати, насчет разоблачения: опять не позвонила Людке, за вчерашними разборками с «пятой колонной» в лице собственных детей это совсем вылетело из головы.
Вениамин сидел, отрешенно глядя вдаль, в каждой руке у него было по пакету, из одного капало что-то белое, образовав у ног афериста небольшую лужицу, которую тот даже не заметил. Наверное, слишком сосредоточенно обдумывал свой аферы.
Просыпающейся собакой во мне медленно заворчала досада: «Ну что ему опять надо?! И молоко небось протекло. Вот раззява!»
— А я вас жду! — раззява радостно взмахнул руками, и моя просыпающаяся досада сменилась мгновенно проснувшейся яростью: белые капли из его пакета тут же оказались на моей свежевыстиранной юбке. — Мороженое вот принес. И кости.