— Не знаю, что это такое, — сказала безысходно пани Букатова, — но стоит тебе оказаться вместе с Тереской, как потом случаются всякие странные вещи…
«Я их ненавижу, — думала Тереска. — Видеть их не могу. Боже, как же я их страшно ненавижу…»
Это была единственная мысль, которая приходила ей в голову, единственная, которая занимала сейчас ее душу, сердце и ум. Она пыталась воздвигнуть вокруг себя что-нибудь вроде невидимой стены, звукоизоляции, но и сквозь воображаемую стену все-таки доходили отдельные слова и выражения, которые подливали масла в костер ненависти.
Семья ужинала. За столом сидели родители, бабушка, Янушек и тетка Магда, которая пришла их проведать и узнать, как дела. Тетке Магде, самой младшей в семье, было тридцать два года. Она имела лицо и фигуру кинозвезды, а главным ее занятием в жизни было выходить замуж и разводиться. Ее теперешний муж, четвертый по счету, имел шанс задержаться подольше, учитывая существование Петруся, сына тетки Магды, которому было уже четыре года. Тетка Магда, по мнению Терески, смотрела на девочку с просто-таки болезненным любопытством и проявляла к ней интерес явно нездоровый.
Рассказ о страшном вечере с топором в главной роли привел к тому, что Тереска стала вдруг самой животрепещущей темой разговора. Речь шла о недостатках молодости, о легкомыслии, безответственности и рассеянности, о преступной беспечности и загадочных причинах бессмысленного поведения. Ну что могло привести к тому, что Тереска покинула дом в кошмарном разгроме на произвол судьбы? Господи, о чем она думала?! И вообще, думает ли эта молодежь о чем-нибудь…
С точки зрения Терески, это был шабаш ведьм. Предположение, что ее деятельность наверняка результат влюбленности, свойственной этому возрасту, вызвало с одной стороны глуповатое снисходительное хихиканье с долей укоризны, а с другой — полное негодование. В этом возрасте надо учиться, а не думать о всяких глупостях…
«Ну как же, — в бешенстве думала Тереска, — любить надо под старость, лучше всего после пятидесяти, лучше и вообще в гробу! Стадо кретинов!»
… Поразительное легкомыслие и беззаботность… Что из них вырастет?.. Они только требуют, считают, что у них есть только права и никаких обязанностей! Пиявки, паразиты, высасывают все соки из старшего поколения, эгоисты…
— Гиены кладбищенские… — вырвалось у Янушека.
Младший брат Терески сидел все это время тихо, как мышь под метлой, необыкновенно довольный тем, что на сей раз это не он оставил дом нараспашку и раскидал везде топоры и не его обрабатывает святая инквизиция. Но при этом он сознавал, что не сегодня-завтра вылезет на свет Божий то, что в лагере он взял в долг деньги, которые должен будет вернуть отец. Тогда уж все накинутся на него и придется оттерпеть пытку чудовищных нотаций всего-то за восемьдесят семь злотых и пятьдесят грошей. Восемьдесят семь злотых и пятьдесят грошей — не такая сумма, чтобы за нее вытерпеть столько бессмысленных страданий, но что делать, раз уж так вышло. Он с досадой подумал, что надо было одолжить больше, но тут же вспомнил, что больше уже ни у кого не было.
— Вам кажется, что это все шуточки, — с горечью и обидой сказала пани Марта. — А ведь скоро дойдет до того, что из вас люди вырастут!
— Так в этом, по-моему, ничего страшного нет, — заметила Тереска в минутном приступе здравомыслия.
— Да, вот только это не гарантировано…
Тереска придерживалась другого мнения. Семья, видимо, коллективно спятила и впала в безумные преувеличения. И она сама, и ее брат ходили в школу, учились хорошо, пагубных привычек не имели и вообще ничего плохого не делали. Ну, может быть, по отношению к Янушеку это не так уж верно, но не по отношению к ней! Они просто придираются. Обыкновенно придираются, потому что им делать нечего. У них нет своей увлекательной жизни, самое лучшее доказательство — тетка Магда: одни ошибки и промахи, и потому они лезут в глубоко личные дела ее, Терески, исключительно затем, чтобы высмеять, раскритиковать и переделать на свой устаревший, замшелый, лицемерный манер!
«Ненавижу их, — думала она, — ненавижу. Ну что, никогда они, что ли, не отцепятся? Что за мерзкая семейка…»
Облегчение, с которым она взбежала к себе наверх после ужина, почти не смягчило бушующие в ней чувства и не отразилось на лице. Все еще пылая ненавистью, Тереска вошла в ванную и машинально посмотрела в зеркало.