Я вздохнул и позволил этой замечательной девушке увести меня.
8.
Я не знаю, как мне удалось уснуть. Но сейчас, сквозь сон, я услышала до жути знакомый голос. Резко сев на диване, я открыла глаза. Звук шел с кухни, и я в панике спустила ноги с кровати, думая, что мне показалось.
Ледяной паркетный пол тут же заморозил мои ступни, но я упрямо шла вперед, на раздающиеся на кухне всхлипы.
Осталось два шага. Два шага, которые доведут меня до встречи с человеком из прошлого, таким далеким и будто бы чужим.
Не колеблясь ни секунды, я шагнула и выглянула из-за косяка.
У барной стойки стояла мама, а ее обнимала женщина ее возраста, почти не изменившаяся за эти три года. Ее лицо было красным от слез, а плечи мелко подрагивали. Руки, покрытые морщинами, перебирали тоненький кружевной платочек, похожий на те, которые она всегда мне дарила.
-…Инна, ми-милая, мы приехали как-как только услышали! – всхлипывала тетя Нина, а я смотрела на нее и видела так много. Так много.
Тут женщина подняла глаза и встретилась со мною взглядом.
-Ох! – выдохнула она и заикнулась. – Юлечка, солнышко. Я тебя разбудила? Господи Иисусе, какая ты красавица!
Тетя Нина отпустила маму и направилась ко мне. Я легко шагнула в ее объятия и слегка присела, чтобы быть с ней одинакового роста.
-Нам-нам так жаль! – всхлипнула тетя Нина и снова разразилась слезами. – За-завтра похороны, хо-хорошо, что мы успели! Мы-мы поможем со всем, не переживайте!
Я машинально гладила ее по спине, смотря на маму. Ее глаза были опухшими от пролитых слез, а губы слегка поджаты – свидетельство того, что она вот-вот расплачется. Я выпростала одну руку и жестом поманила ее к нам. Мама шагнула – и вот мы втроем обнимаемся, они вдвоем плачут, а я одна стою, как истукан, и не могу выдавить ни слезинки.
Объятия продолжались не более минуты. Две женщины одновременно отступили, и мама, тряхнув головой, сказала:
-Заварю-ка я нам троим чаю. Нужно успокоиться.
Я слегка улыбнулась ей и провела руками по озябшим плечам.
-Юлечка, ну расскажи мне, как хоть твои дела? – тетя Нина шагнула к стене и присела на край лимонного дивана – она все еще всхлипывала, но делала все усилия, чтобы прекратить истерику.
Я выдавила еще одну улыбку и ответила:
-У меня все хорошо, правда. Бесконечные съемки, репетиции. Жизнь бьет ключом. Как вы?
-Ой, вчера ве-вернулись с Борей с дачи. Уехали на неделю, а тут такое узнали! Нам как Руся позвонил, так мы все…
После этого имени я больше ничего не слышала.
Туман заволок комнату, я видела шевелящиеся губы тети Нины, пыталась слушать, но эти буквы, сложенные в одно имя – они все испортили.
-Он здесь? – услышала я хриплый голос, а потом с запозданием поняла, что это был мой.
-Руся? – переспросила тетя Нина. – Да. Вчера приехал. Мы толком даже не спросили, почему он вернулся.
-Вернулся? – эхом вторила я. – Откуда?
-А ты не знаешь? Ах, малышка, - она сочувственно посмотрела на меня. – Он так и не… Ох, забудь. Он улетел в Санкт-Петербург. Там его ждало место в футбольной команде. Они держали его для него с тех пор, как ему шестнадцать исполнилось! Это была его мечта, ты же помнишь…
-Нет, не помню. Он никогда не говорил о месте в футбольной команде, - словно бы не я отвечала ей. Мой голос стал похожим на айсберг, о который разбился Титаник.
-Не говорил? – озадаченно посмотрела на меня тетя Нина. – Но… Боже, вот глупый мальчишка! Теперь все ясно! Теперь мне все-все ясно!
Я посмотрела на маму – она взирала на меня, в ее глазах плескалось сочувствие. Я поглядела на тетю Нину – та смотрела на меня ровно так же.
-Что? – я начала раздражаться. – Что такое?
-Поэтому… поэтому все так, верно?
Я почувствовала, что меня замутило.
-Да как?! – не сдержавшись, крикнула я.
Тетя Нина медленно прижала платочек к щеке и снова расплакалась.
-Ничего не сказал! Ничегошеньки!
-Он ничего не говорил мне. Кроме трех слов: нам нужно расстаться я не слышала о нем ничего уже три года. Три долбанных года, и он … о Боже, - я зажала рот рукой, не позволяя оттуда вырваться никаким другим самоуничтожающим словам. – Извините. Сейчас совершенно не до этих драм. Я… я пожалуй пойду…
Ноги сами понесли меня наверх. Я резко открыла дверь в свою комнату, залетела туда и остановилась посреди ковра.
Три года. Три года я бежала от самой себя, от любви, которая сжигала во мне все, и ради чего? Ради его места в футбольной команде.
Он променял наши отношения и наше будущее на футбол.
Господи, какая я дура! Господи! Я была готова оставаться здесь, в Новосибирске, только для того, чтобы быть с ним рядом, а он бросил меня и уехал в Питер за своей мечтой. Мечтой!
Я села на край кровати и опустила руки в ладони. Меня колотило и мутило, я не понимала, что происходит. Почему именно сейчас, когда у меня в семье произошла трагедия, почему я столкнулась с этим сейчас?
Я отняла от лица ладони и выдохнула. Держи себя в руках. Это прошлое, с которым ты должна была встретиться. Рано или поздно, это бы произошло.
Но, тем не менее, я никогда не хотела, чтобы это происходило. Я оставила все это здесь, и не хотела возвращаться к воспоминаниям.
Да, они были светлыми. Более того, мы были счастливы с ним. Я ощущала себя свободной и у меня были крылья от любви. Я видела ее повсюду – в его глазах цвета кленового сиропа, когда он смотрел на меня, в его теплых руках, когда он притягивал меня в крепкие объятия.
Если бы не эти обстоятельства, мы были бы вместе уже шесть лет…
Я снова сделала глубокий вдох и встала с кровати. Подошла к темному шкафу и отворила дверцу. Там, аккуратными стопками, лежали мои старые вещи. Я повела носом и почувствовала тонкий, едва уловимый аромат моих духов. Я с тех пор не изменяла им, и даже сейчас маленький пузырек лежит у меня в сумке.
Вот свитер, который связала мне мама на шестнадцатилетие – нежно-лиловый, теплый и уютный. Вот джинсы, которые я порвала, когда перелазила через забор, чтобы забраться к нему в дом…
Все, что здесь есть, связывает меня с ним. И как бы я не боялась предстоящей встречи, я знала – я должна выдержать ее с достоинством и показать себя новую, а не сломленную девчонку, умоляющую объяснить три мерзких слова, разрушившие ее жизнь.
Я сжимал кулаки так сильно, что руки побелели. Телефон разрывался от звонков. Я почти видел ее истерику, почти осязал ее. Эти слова, которые я сказал ей, я хотел вырезать свой язык и никогда больше не позволять ему говорить вновь. Звонок по телефону. Как трусливо! Но я ни за что не сказал бы ей это в лицо. Ни за что. Я бы умер. Я бы рассыпался.
Сумка собрана и уже лежит в машине. Отец ждет внизу. Я уезжаю прямо сейчас. Вчера я долго сидел у ее кровати и смотрел, как она спит. Я так и не смог сказать ей в лицо, а сейчас, пусть все будет так. Пусть она считает меня козлом, который не ценил отношения. Это лучше, чем она будет думать, что я променял ее на какой-то футбол, да еще и по своей воле. Это не было моим выбором. Я ни за что не оставил бы ее.
Каждый шаг по лестнице эхом отдавался в голове. Больше всего на свете мне хотелось пересечь улицу и ворваться в ее дом, сжать котенка в объятиях и никогда не отпускать, как я и обещал.
Но я нарушил обещание. Я должен уехать. Я должен позволить ей жизнь без меня, ту, которую она заслуживает. Она заслуживает блистать, а я буду ее тушить.
Распахнув дверцу машины, я сел внутрь. Телефон вибрировал в кармане, я вынул его и отключил.
-Ты готов? – суровый голос отца проник в мою голову.
Я молчал. Его решение ломало мне жизнь. Отец, не дождавшись ответа, завел машину и поехал вперед.
И тут дверь соседнего дома распахнулась, и рыжий всполох волос показался на дорожке, невероятно быстро пересекая ее. Она неслась к отъезжающей машине, и все, что я видел – ее залитые слезами и наполненные горем глаза. Сердце сжалось и распалось на куски.