Исследователи считают, что если эти сведения из жизнеописания Вахтанга не соответствуют сообщению позднеантичного историка Приска Панийского (V в.) о вторжении гуннов Северного Кавказа в 60-х годах (?!) V в., то приведенные выше факты якобы могут быть отнесены к собственно овсам-аланам.[70]
Однако описанное в грузинском источнике так называемое нашествие овсов в период малолетства Вахтанга точно соответствует тому, о котором говорится в сочинении Приска, одного из добросовестных авторов своего времени. Находясь в посольстве римского императора в ставке Аттилы в 448 г., Приск записал рассказ об одном из походов гуннов, которые переправились через Меотиду и затем, ”перевалив какие-то горы”, вступили в Мидию. Пока они опустошали страну своими набегами, выступившие против них полчища персов ”наполнили стрелами разлитое над ними воздушное пространство, так что унны из страха перед наступившей опасностью обратились вспять и перевалили через горы с небольшой добычей, так как большая часть ее была отнята мидянами. Опасаясь преследования со стороны неприятелей, они повернули на другую дорогу и после пламени, поднимавшегося из подводной скалы, отправившись оттуда, прибыли на родину”.[71] Хронологически описанному в римском источнике факту вполне соответствует указание грузинского источника о нашествии ”овсов” в Закавказье в годы малолетства Вахтанга. Надо отметить также согласованность сведений древнегрузинского автора с сообщением Приска и в таких общих деталях, как маршруты ”овсов”-гуннов на Кавказе и последствия их нашествия. Согласно Приску, гунны двинулись на Кавказ через Меотиду и потому они (во всяком случае, отдельные отряды) не могли миновать Западный Кавказ. Не достигнув успехов, как достоверно свидетельствует о том древнегрузинский автор, ”овсы” осели в близлежащих областях, образовав известную еще в середине VI в. область между Кубанью и Тереком под названием ”земли гуннов”.[72]
При описании движения гуннов по Восточному Закавказью автор жизнеописания Горгасала, опираясь, очевидно, на местную историческую традицию, более обстоятельно, чем Приск, указывает на топографические подробности. Надо отметить также сведения об оказанной жителями Дербента помощи ”овсам”. Вероятность этого не исключается, так как связь населения Дербента (”крепости хонов”) с гуннами вполне вероятна.[73] За населением Дербента название ”гунны” сохранялось еще в период господства здесь хазар.[74]
Аргументом, свидетельствующим об анахронизме в упоминании ”овсов” в описании деятельности Вахтанга Горгасала, является также общеизвестный факт гегемонии гуннов на Северном Кавказе в IV-VII вв. Это был тот период, когда все крупные мероприятия в этом регионе должны были проходить и проходили по инициативе и в интересах гуннов. Естественно, гуннский союз не мог быть однородным, а овсам-аланам как наиболее крупной этнической единице на Северном Кавказе до гуннов (ср. выразительное сведение Аммиана Марцеллина об аланах) принадлежало важное место.[75] Именно под названием овсов должен быть известен грузинам гуннский союз на Северном Кавказе.[76]
После первого нашествия ”овсов” Вахтанг в возрасте ”крма”[77] был отправлен в Иран к шаху ”на воспитание”. В Картли он вернулся, как говорится в источнике, спустя 16 лет в качестве вассала персидского царя. Однако надежд своего ”воспитателя” и сюзерена он не оправдал и, более того, стал готовиться к антииранскому выступлению. В посвященном ему труде ничего не говорится о предварительных его мероприятиях по привлечению к своему замыслу народов Северного Кавказа. Сведения на этот счет имеются в сочинении древнеармянского историка Лазаря Фарпеци.
В самом начале 80-х годов, сообщает Фарпеци, ”в Картли вспыхнул мятеж и [началось] смятение... Об этом узнали люди страны Армянской... Когда они узнали о восстании картлийского царя, возликовали сердцами, потому как до них дошла весть, что картлийский царь говорит: ”Избежав [всякого] сражения, я выведу столько хонов, что персидские войска не устоят перед ними”.[78] Однако впоследствии, как о том свидетельствует тот же автор, обстоятельства сложились так, что надежды Вахтанга на успешный союз с хонами не оправдались. Уже в самый канун восстания 482 г., пишет Фарпеци, картлийский царь ”намеревается вывести хонов, но покамест не вывел”.[79] Эти слова дают возможность предполагать наличие практических мероприятий Вахтанга, направленных на привлечение хонов (гуннов) в качестве союзников армян и картлийцев. Однако Вахтанг не смог выполнить данного обещания, если не считать удавшейся вербовки всего ”трехсот хонов”, которых он отправил армянам, но вскоре отозвал обратно. Армяне, естественно, остались этим недовольны, и Лазарь Фарпеци[80] стал видеть со стороны Вахтанга козни и обман в том, что фактически должно было быть неудачей в переговорах картлийского царя с ”хонами”.
71
72
73
См.:
76
Гунны распространили свое название на различные иноплеменные единицы созданного ими союза на Кавказе. Распространение этнонима господствующего этноса должно было сопровождаться его расселением среди племен, принявших данный этноним. Поэтому нет оснований считать хонов Кавказа племенами исключительно местного происхождения, как это делают некоторые исследователи
77
Но определению С. С. Орбелиани, возраст ”крма” соответствовал 15-20 годам (см.
78