Анна Сергеевна сильно разволновалась и Николай Васильевич, обняв её за плечи сказал.
- Анюта, не нужно так волноваться. Я думаю, что Оля сама всё понимает, а её нерешительность тоже понять можно - в таком возрасте и шагнуть в замужество. Для неё это серьёзное испытание. Но тем и лучше. И нам будет легче её выучить, и ей будет легче учиться.
- Но на меня же не бу3дут платить деньги?
- Это ничего, - успокоила её Анна Сергеевна, - мы всё просчитали и на скромную жизнь нам хватит. Да мы и не жили богато, так что нечего и начинать. Не привыкать нам, понимаешь? Поднимем мы тебя. А ты нам только поможешь. Мы все вместе огород побольше посадим и всё будет замечательно.
Николай Васильевич и Анна Сергеевна расценивали нерешительность Оли её естественным страхом перед столь решительным шагом. Но Олина нерешительность основывалась совсем на другом - на её опасении внести в жизнь этих замечательных, теперь очень близких для неё, людей, лишних хлопот. В любом, ведь случае она будет причинять им беспокойство, а этого ей очень не хотелось. На таком балансе сомнений они и расстались в этот день у той тропы, у которой расставались всегда.
И Оля, озабоченная этими сомнениями, и пришла домой. Мачеха сразу это заметила и стала приставать с расспросами. Делала она это настойчиво и нудно, пока не добивалась того ответа, который бы её удовлетворил. Но в этот раз Оля только твердила упорно, что болит голова и, наконец, та отстала, повелев, однако, вымыть всю посуду.
Когда она ушла к себе, Оля облегчённо вздохнула и, перехватив холодной картошки, жареной на сале, она стала мыть посуду. На душе стало легче, хотя думала она о том решении, которое её предстояло принять. Страхов и неуверенности было много, но всё-таки её тянуло к этим хорошим людям и даже настроение поднималось, когда она представляла себя там, среди них. Там был совсем другой мир человеческих отношений. И Николай Васильевич, и Анна Сергеевна были людьми старого, советского, как они сами любили говорить, воспитания. Они не умели унижать людей, а к Оле относились с такой искренней нежностью, с таким вниманием и участием, что сомневаться в их порядочности было бы просто глупо. Но чем на это может ответить сама Оля? Вот вопрос, который её мучил постоянно. Ежедневное напоминание мачехи ей о том, что она злая и вредная девчонка, что любой уже давно сдал бы её обратно в интернат, - всё это, в конце концов, подействовало и на саму Олю, которая стала верить сама, что она именно такая.
Она мыла тарелки и чашки, а сама рассуждала с собой. В конце концов, она пришла к заключению, что отказываться от предложения Николая Васильевича и Анны Сергеевны - просто глупо. Но нужно постараться изо всех сил, не огорчить, не разочаровать их. Они же хотят ей добра и нужно брать это добро без детских глупостей и без детского упрямства. Если они говорят, что надо делать так, то, значит, это наилучший вариант. И я должна им верить неукоснительно, - так думала Оля и уже на следующий же день она поведала своим новым друзьям обо всех своих переживаниях и о том, что она решила окончательно и бесповоротно согласиться на их предложение.
Оля могла бы сомневаться в чём-то или в чём-то искать какой-то подвох, если бы такое предложение - выйти замуж - последовало только от самого Николая Васильевича. Но тут был совсем другой случай. И Анна Сергеевна сама об этом говорила и не раз. К тому же они знают, что пособие на неё, Олю, не будут платить, значит, в какой-то корысти их тоже трудно упрекнуть. И получалось, что Оле просто повезло с такими знакомыми, и не откликнуться на их предложение было просто глупо. Как ни как, - думала Оля, - но хуже уже не должно быть, а вот лучше - очень даже может быть.
Николай Васильевич и Анна Сергеевна вернулись домой изрядно возбуждёнными. У обоих, естественно, подскочило кровяное давление, но они всё это воспринимали, как должное. То, что раньше мучило их в виде сомнений и некоторой неуверенности в правомочности таких шагов, теперь превратилось в откровенное переживание за то, получится ли вообще всё то, что они задумали в отношении помощи этой девочке. Она предстала, вдруг, вполне уже взрослой и не такой уж простой, как казалось в начале. Но это и радовало их обоих - тем проще будет передавать ей свои знания и свой житейский опыт.
Таким детям очень хочется помогать. Им не нужно объяснять, что такое добро - они сами уже знают это и хорошо знают - им есть, что с чем сравнивать, свой жизненный опыт в этом - главный помощник. Так что, как говорится, дело теперь было за конкретными действиями.
И действия начались. Они с Анной Сергеевной, выбрав погожий день, съездили в райцентр и оформили развод. Пришлось вытерпеть все косые и удивлённые взгляды, но, в общем, процедура была обычной бюрократической. Им пришлось написать заявления и отказаться от взаимных претензий друг к другу. Было видно, что данное обстоятельство крайне удивило чиновницу, но она виду не подала. Лишь на её лице отразился немой вопрос, оставшийся, правда, без ответа. Но Николай Васильевич решил, что, может так случиться, что уже при регистрации брака с Олей ему придётся посвятить в некоторые тайны эту даму, чтобы получить от неё помощь, а не проблемы. Но это всё предстояло ещё в будущем.
На обратном пути они с Анной Сергеевной обсудили так же возможность, в случае каких-то неожиданностей в судьбе Оли, восстановить свой брачный союз. Суммы платежей были им доступны, так что пока риск был минимальный.
Обратно они ехали в такси с очень весёлым водителем и всю дорогу шутили по поводу своего развода, который никак не хотел верить в факт случившегося. Прежде всего, он не мог поверить, что такая солидная и весёлая пара могла пойти на такой шаг. И даже по приезде к месту высадки, он так я заявил, что не верит, что они его разыгрывают. Водителя звали Серёжей, и они очень мило с ним попрощались.
Дома они, после отдыха, отметили, но не факт собственного развода, а факт начала новой авантюры. Оба смеялись и над собой, и над жизнью, и над тем, что в этой жизни что-то просто пойти и просто решить - никак почему-то нельзя. На каждом шагу существуют всякие препятствия, и их приходится обходить. Государство наставило этих препятствий, а людям ничего не остаётся, как только учиться их обходить. Тут, как говорится, кто кого.