Я точно не помню, как называлась деревня, но была она связана с каким-то насекомым. То ли Кузнечково, то ли еще как то, но это не имеет никакого значения. Мы добрались до самого ближайшего дома и постучали в дверь. Долго нам не открывали, несколько раз постучав, мы, дождались ответа. Дверь открыла бабушка лет 80, она посмотрела на нас добрыми глазами и нежно спросила, что нам нужно, не потерялись ли мы. Изначально мы не хотели говорить все, что с нами произошло, но милая старушка, которая не смогла бы нанести нам вред, смотрела очень добрыми материнскими глазами. В нас она, скорее всего, видела своих внуков. Тогда, переглянувшись, мы приняли решение поделиться со своей бедой с этой милейшей женщиной. Пашка начал рассказывать, как мы сюда попали и откуда пришли. Все это время я стояла рядом. И знаете я уже не чувствовала той усталости, которая была пять минут назад. Когда Пашка закончил, то настала полная тишина. Тишина поглотила всю окружающую обстановку. В этот момент Паша был со своими мыслями наедине, будто что-то еще хотел сказать, но не говорил по каким-либо причинам. На лице старушки был испуг, даже страх. Скорее всего, она даже предположить не могла, что к ней могут постучаться дети и рассказать такое. Мне казалось, что сейчас перед нами закроется дверь, и мы опять останемся на улице. Нет! Это не произошло, не зря бабушка слушала нас так долго!
Мы зашли во внутрь. Дом был маленький. Много места, почти все занимала печь, остальное – кровать, стол и в углу стоял маленький советский телевизор.
Пока мы осматривались, бабушка поинтересовалась, не хотим ли чего-нибудь? Так как двое суток ничего почти не ели, то охотно согласились. Старушка ушла из избы на улицу. Мы сели на кровать. Несмотря на бедность, дом был ухожен и убран. На стенах висели самотканые полотна, старинные картины. На полу располагались вязанные половички. Они были везде, это скорее всего и заменяло ковер в доме. Все, несомненно, создавало уют в этой маленькой, ничем не приметной с улицы избушке. Здесь я чувствовала, сама не знаю почему, себя в безопасности.
Я прижалась к Пашке мне, конечно, было страшно, но не так как раньше. То, что мы уже смогли сбежать и оказались у милой женщины меня успокаивало. По Пашке не было видно боится он или нет, он этого старался не показывать. Но я знала то, что боязнь у него все равно есть. Я знала Пашку как никто другой. В снах я постоянно вижу его, разговариваю с ним. Мне иногда хочется вернуть время обратно, все изменить. И, может быть, он сейчас был со мной, ну или хотя бы я знала, что он есть, и могу позвонить назначить встречу и увидеть его. Его улыбку, которой мне сейчас так не хватает, глаза, румянец, когда он начинает смущаться. Мне этого всего не хватает! Я устала. Я устала ждать чего-то, сама не зная чего. Прекрасно понимая, что прошлое не вернуть, хотя я бы все отдала, чтобы оно не возвращалось, но некоторые моменты, которые делали меня счастливой, они не забываемые. Эти моменты и были связаны с моим человеком, с моей опорой, моей жизнью. Думаю, не каждый может рассказать какие-либо моменты из своей жизни, которые сразу же приходят на ум. Поверьте, пережив один раз в своей жизни террор, вы, несомненно, сразу же вспомните это.
Но вернемся к истории. Наконец-то бабушка пришла с едой. Она накрыла стол и пригласила нас. Стол был накрыт по-простому: похлебка, хлеб, овощи. Но как бы мы не хотели показаться воспитанными и культурными – все равно набросились на еду и в один миг все съели. Это не удивило старушку. Она сидела рядом и просто смотрела на нас своими добрыми, ласковыми глазами. Во время обеда ни разу нас ни о чем не спросила, понимая, что вопросы в данный момент не уместны. Мы ели очень быстро, голод одолел нас давно, и теперь, первый раз за все время, мы могли насладиться обилием еды.
В лагере после захвата нас кормили мало и один раз в день. На каждого человека доставалась совсем маленькая порция пищи, которая съедалась в считанные секунды. После того, как мы поели, то поблагодарили хозяйку. Старушка попросила нас, чтобы мы ей все в подробностях рассказали про свою беду и что с нами случилось. Много времени это не заняло – около получаса. Выслушав, старушка схватилась за голову и резко закрыла лицо. Хоть мы и не видели его, но слезы, которые шли, как ручей текли по щекам, а потом по шее. Я не понимала в чем дело, может мы сказали что-то лишнее, вроде, нет. Я не могла собраться с мыслями, чтобы спросить что случилось, может мы её чем-то обидели? За меня это сделал Пашка. Он подошел к ней, взял за руки и нежно, но все равно робко спросил: зачем она плачет, может мы сказали что-то не то. Старушка улыбнулась и тихонько сказала, что те люди, которые нас взяли в заложники здесь были и представились как археологи, ищущие древние вещи. Они выглядели очень воспитанно и мило. Даже в голову не приходило, что за таким хорошим человеком таиться такое ужасное существо. Да, существо! Как вы бы назвали их?! Бабушка винила себя в чем-то по ней это было видно. В себе я держала комок боли, мне хотелось заплакать, я хотела домой, очень, очень сильно. Что может сделать 15-летний ребёнок в такой ситуации. Ничего. Вскоре все успокоились. Старушка постелила нам, мы легли спать.