Желтышеву ничуть не хотелось отправляться на отдых. Ему нравилось заботиться о Владимире Ильиче. Приносить на ужин пшённую кашу. Ходить в киоск за газетами. Протапливать печь.
А сегодня у Желтышева была особая причина не спешить уходить.
У него был для Надежды Константиновны сюрприз. Вытащил из кармана малюсенькое круглое зеркальце.
- Институтская ученица оставила. А я подобрал. Надежда Константиновна, может, когда промеж работы причесаться или что другое занадобится, для такой причины в самый раз подходяще. - И он протянул подарок и оглянулся: одобряет ли Владимир Ильич?
Должно быть, Владимир Ильич ото всей души одобрял, потому что раскатился своим заразительным смехом. Потом потёр лысину и сказал:
- Эх я, недогадливый! Ни разу не догадался, Надюша, купить тебе зеркальце.
- Где уж тебе догадаться! - посмеялась Надежда Константиновна.
А Желтышев весь расцвёл и отправился, довольный, на отдых.
- Что за люди, чистое золото! - бормотал он, покачивая головой и широко улыбаясь.
А Надежда Константиновна с Владимиром Ильичом поужинали пшённой кашей, скупо политой подсолнечным маслом. И Владимир Ильич снова позвал Надежду Константиновну подышать выпавшим снегом. Уж очень любил он первые зимние дни! Чистоту, белизну пушистого снега.
Надежда Константиновна надела меховую шапку, погляделась в подаренное зеркальце.
- Постарела я, Володя, - вдруг сказала она.
- Нет, нисколько! - живо ответил Владимир Ильич.
Её прямые чудесные волосы начинали седеть. Тонкие морщинки прочертили лоб. Но Владимиру Ильичу она казалась прежней, какой он её помнил. Он помнил её в шушенский вечер, когда она приехала в ссылку и привезла ему зелёную лампу. Почти всю дорогу держала лампу в руках.
- Ты очень устаёшь на работе? - тревожно спросил Владимир Ильич.
- Не очень, - ответила она.
Она никогда не жаловалась.
- Сердце только иной раз примется бежать вскачь, - сказала Надежда Константиновна.
И заторопила Владимира Ильича на прогулку. Она ведь знала, что это лишь перерыв. Что после прогулки Владимир Ильич поднимется на лифте на третий этаж и до глубокой ночи в кабинете Предсовнаркома не будет работе конца. Работе и мыслям. О том, как строить государство, первое в мире. Государство крестьян и рабочих.
НЕ УМЕЕМ - НАУЧИМСЯ
На посту у входа в Смольный стоял солдат:
- Пропуск!
И загородил винтовкой троим рабочим дорогу. Двое постарше, с бородами. Третий довольно ещё молодой. Молодого звали Романом.
- Где у вас тут пропуска-то дают? - поинтересовался один, спокойно отстраняя винтовку.
- Но-но... не балуй! - прикрикнул солдат. - Комендатура пропусками заведует.
В это время как раз сам комендант Смольного, бывший матрос товарищ Мальков, появился в подъезде. Бушлат распахнут, под бушлатом тельняшка.
- Кого вам, ребята?
- Ленина надобно. Причина есть важная, - ответил Роман.
- Безотлагательно, - добавил другой.
- Ишь какие, - протянул, оглядывая рабочих, Мальков. - А в Октябрьские дни где были?
- Зимний брали. Где же ещё?
Через четверть часа все трое входили в приёмную Совнаркома. Большая комната. Обставлена бедно. Два деревянных дивана перегородили на две половины приёмную. И там стол, и здесь стол да несколько стульев - вот и вся обстановка.
Рабочие перекинулись взглядом: просто, по-нашенски. Намотали на ус.
Секретарша проверила пропуска, пропустила. Дальше шла канцелярия. Там тоже столы. На одном - пишущая машинка. Два шкафа, телефоны с деревянными ручками. И ещё вешалка у двери. Дверь вела в рабочий кабинет Ленина.
Рабочие сняли ватные куртки, повесили. Ушанки втиснули в рукава. Одёрнули косоворотки.
Секретарша отворила дверь в кабинет:
- Проходите, пожалуйста. Товарищ Ленин вас ждёт.
- Не осерчал бы? - шепнул Роман спутникам.
Но было уже поздно - они перешагнули порог в рабочий кабинет Предсовнаркома. И он сам, товарищ Ленин, поднявшись из-за стола, встречал их, невысокий, подвижный, с искрой в живых коричневатых глазах:
- Здравствуйте, товарищи. Садитесь, пожалуйста!
Усадил. И сам сел. Не через стол от рабочих, а рядом. В руке карандаш, он им помахивал и быстро-быстро кидал вопросы:
- С какого завода? Какой специальности? Как дела на заводе? Есть ли сырьё? Действует ли рабочий контроль?
Владимир Ильич заметил, рабочие мнутся, медлят с ответами. Владимир Ильич положил карандаш, всунул пальцы за проймы жилета, откинулся на спинку стула и ждал.
- Докладывай ты, - подтолкнул пожилой молодого.
И другой локтем в бок:
- Роман, излагай.
У Романа горло осипло. В Октябрьские дни, с винтовкой наперевес, перемахивая через три ступеньки, вбегал роскошной мраморной лестницей в Зимний дворец. Юнкера отстреливались из-за углов. Но Роману было не страшно. Будто крылья несли его.
Товарищ Роман, что же сейчас-то ты заробел? Ведь Ленин с тобой говорит. Ленин всё понимает. Он наш.
- Владимир Ильич, с поклоном мы к вам...
- Нет, нет! Поклонов не надо, - строго отрезал Владимир Ильич. - Что за дело у вас? Давайте откровенно, по-дружески.
И улыбнулся. Так хорошо улыбнулся.
И от ленинской улыбки Роман осмелел и без утайки рассказал, какая важная причина привела их к Председателю Совета Народных Комиссаров. Хотелось бы Роману с товарищами рассказать Владимиру Ильичу про завод, да не работают больше они на заводе. Из рабочего класса откомандировали их в народный комиссариат, или, короче сказать, наркомат. Царские чиновники разбежались, не пожелали с Советской властью сотрудничать. Кто не убежал, волынку вместо работы волынит. Прислали рабочих...
- Советской власти на подмогу прислали? - живо перебил Владимир Ильич.
- Вроде так.
- И что же?
Владимир Ильич сощурился и не сводил с Романа испытующих глаз. Роман в замешательстве пригладил русые волосы. Как на горячих углях сидел.
- Не получается, Владимир Ильич.
Стыдно признаваться. А зачем и пришёл? Затем, чтобы прямо сказать: "Не выходит. Не умеем. Не можем".
- Товарищ Ленин, Владимир Ильич, - вставил рабочий постарше, прикажите обратно в рабочий класс нас вернуть. Трудно нам.
Третий подхватил:
- На заводе с пользой работали. А в наркомате тычемся, ровно слепые.
Они просили так убедительно! Наверно, Владимир Ильич согласится, и рабочие с чистой совестью вернутся к станкам.
Он всё молчал. И они замолчали.
- Вы думаете, мне легко управлять государством? - вместо ответа спросил Владимир Ильич. - Вы думаете, у меня опыт есть? Ведь я никогда не был Председателем Совнаркома. И другие наши наркомы никогда не были прежде наркомами.
Один рабочий нерешительно покачал головой:
- Больно уж внове всё.
- Так старое-то мы с вами сломали! Кто вместо нас станет устраивать новое?
И Ленин повеселел, ближе придвинулся со стулом к рабочим и стал уговаривать, объяснять. Конечно, трудно рабочим в наркоматах без знаний. Зато есть пролетарское чутьё. Надо нашу, партийную, советскую линию проводить в наркоматах. Кроме рабочих, кто будет её проводить? Всюду рабочий глаз нужен, рабочий контроль.
- А ну как ошибёмся, Владимир Ильич?
- Ошибёмся - поправимся. Не умеем - научимся. Итак, товарищи рабочие, - вставая, твердо сказал Владимир Ильич, - партия послала вас, выполняйте долг. - И с одобряющей и доброй улыбкой повторил: - Не умеем научимся.
После такого разговора с Лениным у рабочих робость пропала. Владимир Ильич заразил их уверенностью: силы будто втрое прибавилось. Теперь с утра до ночи не будут вылезать из наркомата, пока не поймут всю механику.
- Обещаем, товарищ Ленин, долг выполним, - сказали рабочие.
И все трое вышли из кабинета Председателя Совнаркома уверенные. И говорили между собой, что правильно Владимир Ильич рассудил наше рабоче-крестьянское государство, нам и в ответе быть за него.