Тяжелы для крестьян были те времена. А что делать? Всем тяжело.
Но вот кончилась война. И к Ленину стали приходить из деревень ходоки. С Тамбовщины, из Владимирской и Орловской губерний, из Сибири. Идут и идут. Бородатые, не верхогляды, с опытом жизни. Ленин был рад. Расспрашивал: какое у вас о будущем мнение?
Крестьяне говорили: надо отменить продразвёрстку. Устанавливайте вместо развёрстки налог.
А это что значит? Значит, не всю рожь, что посеял да сжал, отдавай. Кто больше нажал, тому больше осталось. Интерес у крестьянина. И засеять побольше хочется. И поглубже вспахать. Потому что отвезёт государству налог, сколько положено, а всё в амбаре для себя кое-что осталось. Остаток продаст. Что для дома и хозяйства понадобится, в городе купит. Мыла, керосину, материи. Косы и плуги, жнейки - рожь жать. Плуги и жнейки в поле не вырастишь. Значит, надо в городах на полный ход пускать фабрики и заводы. Чтобы всего было вдоволь.
Неужели не сумеет трудящийся народ своими руками добиться безбедной жизни? Капиталистов прогнали, белые армии выгнали - сами свою долю будем устраивать.
Из таких разговоров с крестьянами, из советов с товарищами и собственных мыслей родился у Ленина план. Новой экономической политикой назвал Ленин этот план.
После революции вошло у нас в моду длинные названия сокращать. Так и здесь сократили, и получилось название - нэп.
Советская власть позволила открыть частную торговлю. Но очень немного. Не опасно для Советской страны. Ведь власть была рабоче-крестьянская. Рабоче-крестьянская власть зорко следила за главным: крепила и развивала промышленность, железные дороги, морской и речной транспорт - всё это было народное, собственность государства.
Во время гражданской войны Советское правительство ввело суровые и крутые порядки. Так было нужно. В мирное время порядки надо было менять.
Всё, что Ленин делал, чего добивался, - всё для пользы, выгоды, счастья народа. Теперь, после войны, Ленин добивался развития хозяйства, торговли, промышленности, электрификации, машиностроения и крепкой дружбы между деревней и городом.
Вот для этого строительства и нужен был нэп. X съезд партии утвердил ленинский план нэпа.
Нелегко добивался Ленин перестройки жизни по-новому. Были преграды. Были споры, нападки. Казалось, о чём спорить? А вот Троцкий спорил. Как всегда, выдвигал неверное, вредное мнение. Он был против Брестского мира. Много он принёс зла советскому народу.
И сейчас выступил против Ленина. По разным вопросам он с Лениным и партией спорил. Не согласен был с планами Ленина. Привлекал на свою сторону нестойких партийцев. Сколачивал против Ленина группы. И другие противники были у Ленина.
Надо бы вместе, дружно, согласно налаживать мирную жизнь. Так мечтал Ленин, - чтобы партия всегда шла согласно!
Но находились люди, мешали строить новую жизнь.
Ленин беспощадно против них боролся.
Большинство коммунистов стояло за Ленина. И они побеждали и вели партию и советский народ к коммунизму.
КОГДА ПОЁТ ЛЁД
- Едем! - сказала Надежда Константиновна.
- Непременно, Володя! - подхватила Мария Ильинична, в душе опасаясь, что он будет противиться.
Но Владимир Ильич не противился, хотя и соблазнительно было посидеть над статьёй в уединённом по случаю воскресного дня кабинете. И письма важные написать было надо...
Но октябрьское ясное утро манило на волю. Хорошо в такой погожий денёк прокатиться за город, позабыть до завтра дела! В календаре красное число как-никак. И они уселись в большую чёрную машину английской марки "роллс-ройс", и товарищ Гиль повёз Владимира Ильича с Надеждой Константиновной и Марией Ильиничной в Горки.
Выехали из Москвы. Владимир Ильич полной грудью вдыхал свежий воздух. Утренняя розовая зорька была так мила! Солнце медленно всплывало, озаряя тихим светом блёкло-голубой небосвод. Дорогу подморозило, на кочках и колдобинах машину трясло. Гиль вёл не спеша, осторожно. А Владимир Ильич любил быструю езду. Чтобы ветром резало щёки, кружилось весело сердце!
- Вы, товарищ Гиль, машину ведёте, будто каждой курице реверанс делаете, - сказал Владимир Ильич.
Шутки Владимира Ильича веселили товарища Гиля. Но скорости он не прибавил. Нет уж, будем лучше реверансы курицам делать, проезжая деревни, а растрясти Владимира Ильича по избитой дороге шофёр Гиль себе не позволит.
Горки - старинная усадьба. Прекрасный парк окружил особняк с белыми колоннами и два флигеля. Тенисты аллеи из раскидистых лип и могучих дубов. Привольны лужайки. Есть там удивительные уголки - видно оттуда далеко-далеко, видно даже Подольск.
Владимир Ильич любил вглядываться в зеленоватую даль и угадывать город за лесами и резвой речкой Пахрой. Владимир Ильич приезжал в Подольск молодым, когда вернулся из ссылки. В 1900 году это было, вот когда. Там жила в это время Мария Александровна с высланным из Москвы сыном Митей. И сёстры Владимира Ильича там жили, когда Владимир Ильич приехал повидаться с родными перед отъездом в Швейцарию. Владимир Ильич подготавливал тогда выпуск за границей "Искры" - рабочей революционной газеты...
Машина въехала в парк и мягко, без толчков, подкатила к северному флигелю. У Владимира Ильича не лежала душа к большому дому. Предпочитал северный флигель, где маленькие комнатки, невысокие потолки, небольшие окошки. При господах здесь, должно быть, были помещения для служащих. После Октябрьской революции господа удрали за границу, а Советское правительство позднее открыло в Горках дом отдыха. И Председателю Совнаркома определили здесь место для отдыха, когда после ранения врачи строго-настрого предписали ему чистый воздух.
Верно. Едва Владимир Ильич вырывался из духоты заседаний и московского шума в горкинский парк - голова почти переставала болеть.
- Деревенского воздуха глоток глотнул, сразу щёки и порозовели, довольно заметила Надежда Константиновна.
- Милостивые государыни, следуем в дальнее странствие, - заявил Владимир Ильич.
Было сухо и холодно. Каменно стучала под ногами земля. Листья с деревьев опали. Весь парк гляделся насквозь, и только сирень скучно стояла в сумрачной зелени пожухлой листвы. Да встретится рябина с отяжелевшими от красных гроздьев ветвями.
Стая желтогрудых синиц шумно перепархивала с куста на куст.
- Эй вы, жилетники! - крикнул Владимир Ильич.
- Что это? - не поняла Надежда Константиновна.
- Погляди, будто жилетики жёлтые надеты на них, - сказал Владимир Ильич.
Как любила Надежда Константиновна его любовь, его восхищение природой! В эмиграции в свободные часы они лазали по горам. Или укатят на велосипедах бог знает куда. Чем глуше лес, круче, нелюдимей тропки, тем сильней Владимира Ильича брал задор.
- Махнём, Надюша, туда, там скала нависла над озером...
Величавы, роскошны швейцарские озёра и горы. А русская, скромная природа ближе. Роднее.
- Смотрите, Малый пруд! - сказал Владимир Ильич.
- Вон в какое мы славное местечко притопали! - обрадовалась Мария Ильинична.
Пруд застыл. Синевато-сизый, прозрачный ледок сковал Малый пруд. Как бы стеклом его затянуло, и сквозь стекло отражались в пруду опрокинутые стволы и голые сучья деревьев, путаница кустарника на плоских берегах. Тёмные водоросли видны были под крышей ледка.
Вдруг звенящий мелодический звук разнёсся по пруду. Словно на каком-то странном инструменте тронули струну, и она прозвучала нежно и длинно.
Брошенный кем-то комок смёрзшейся земли проскользнул по льду от берега до середины. Лёд отозвался.
- Чудеса! - тихонько ахнул Владимир Ильич.
Тут они увидали отделённых от них кустарником мальчишку и девчонку, лет по восьми. Это мальчишка запустил на лёд комок.
- Как поёт! По всему пруду звон, - сказала девочка.
- Поймать надо день, когда его впервой ледком схватит, - ответил мальчишка. - А то покрепчает или снегом закроет, тут он петь перестанет.