Надежда Константиновна в соседней столовой слушала родной голос. Оперлась подбородком на сплетённые пальцы. Исхудавшее лицо светилось тревожной любовью.
Но диктовка кончилась, стенографистка Володичева ушла. Надежда Константиновна сменила её у постели больного. И улыбка её была ясной. Ни горя, ни страха не увидел в её взгляде Владимир Ильич. Спокойствие Надежды Константиновны Владимира Ильича успокаивало.
- Что мне вспомнилось, Надюша, - сказал Владимир Ильич. - Помню, отец бился, открывая школы в Симбирской губернии. Для чувашей, мордвинов, татар устраивал школы. До отца не было этого в Симбирской губернии.
- Редкий он был человек, - ответила Надежда Константиновна. - С малого начинал. Зато у нас теперь революция дороги открыла большие.
Она видела, Владимир Ильич доволен сегодня работой. Даже глаза разблестелись, как прежде. Компресс снял, значит, легче голове. Может, и поднимется скоро?
"Может? Что это я? - испугалась Надежда Константиновна. - Не может, а непременно! Полгода назад было похожее с ним, отболел и поднялся. Так и теперь".
Она заботливо поправила на Владимире Ильиче одеяло.
- А ведь нынче новогодний вечер, Володя, - вспомнила Надежда Константиновна. - Не зря у тебя настроение хорошее. - Нагнулась к нему, поцеловала: - С Новым годом, Володя.
ВСЕГДА В БОРЬБЕ
Врачи опасались, не повредило бы Владимиру Ильичу диктование статей. Владимир Ильич, дайте отдохнуть голове! Не думайте о государственных делах. Оставьте деловые статьи.
Ни за что!
Но переспорить докторов не так-то легко. Пришлось Владимиру Ильичу пуститься на хитрости.
- Буду диктовать не статьи, а дневник.
Провёл докторов. Уступили: диктуйте. Впрочем, наверное, доктора понимали: не про погоду будет этот дневник. Разве запретишь Ленину заботиться о судьбе созданного им государства? Владимир Ильич нервничал, совсем не мог уснуть, когда ему не разрешали диктовать. Доктора разрешили. Только осторожно. Полчаса, сорок минут в день. Не больше.
И в назначенный час приходила стенографистка Володичева. Записывала иногда страничку в день, а то две или три. В этих страничках был заключён мудрый План дальнейшего устройства нашего общества. Владимир Ильич критиковал недостатки. Советовал, как лучше наладить государственный аппарат. Как сохранить в Коммунистической партии единство и дружбу. Больше всего боялся Ленин, чтобы в партии не вышло разлада.
В постели, больной, долгие часы обдумывал Владимир Ильич каждую мысль для своих статей. Каждое слово.
Статьи Ленина печатались в "Правде". Рабочие люди читали, делились между собою:
- Правильно Ильич про нашу жизнь понимает. Чего мы и не видим, всё увидал!
И радовались:
- Видно, здоровье у нашего Ильича идёт на поправку.
Вдруг... Был мартовский день. Весело светило весеннее солнце. Вовсю чирикали воробьи на бульварах и в скверах. Пенистые ручьи шумно бежали вдоль мостовой. Всё в природе говорило о жизни и радости. Но люди, открывая в это утро, 14 марта, газету, становились хмуры и пасмурны. Люди толпились на улицах возле щитов и витрин для газет. Всюду наклеены были листы. "Правительственное сообщение".
Если правительственное, значит, что-то серьёзное. Не случилось ли несчастья какого?
"Бюллетень о состоянии здоровья Владимира Ильича.
За последние дни в состоянии здоровья Владимира Ильича произошло значительное ухудшение..."
Чёрные буквы кричали: случилось, несчастье случилось... "Значительное ухудшение". Страшно читать. Люди отходили понурив головы.
Сумрачно было в этот день в рабочих цехах.
- Ильич-то наш, эх! - вздохнёт старый рабочий.
Молодые не верили, что надвигается грозное.
- Нет, не станут зря бюллетень выпускать, - сокрушались старики. - Эх, Ильич!
А Владимиру Ильичу было плохо. Беспощадно наступала болезнь. Владимир Ильич потерял речь. Что может быть горше! Ленин умолк. Не слышно стало живого, немного картавого, быстрого говора.
Круглые сутки дежурили в квартире Владимира Ильича доктора. Наука, талант, искусство медиков вступили в сражение за его жизнь. Вся страна с надеждой следила. Утром люди спешили к газете, прочитать бюллетень.
Вечер! Весенний ветер колышет красный флаг над, зданием Совнаркома. Что там, в кремлёвской квартире?
Вечер. Кончились дневные труды и хлопоты. Тысячи людей с мучительным беспокойством ищут в вечерних газетах: что в кремлёвской квартире?
Тихо в комнате Владимира Ильича. Из столовой доносится мерный стук маятника. Там дежурная медицинская сестра. А возле постели Надежда Константиновна.
Владимир Ильич поднял тяжёлые веки. "Ты здесь, Надя?"
Надежда Константиновна понимала всё, что он хотел сказать и спросить. Говорила с ним, будто слыша ответ.
- Тебе получше сегодня, - уверенно сказала она.
И Владимиру Ильичу показалось, что и правда получше. И глаза его ответили: "Да".
- Ты вылечишься. Доктора говорят, всю волю надо на помощь позвать. Собери всю волю, Володя.
"Собираю", - ответил глазами Владимир Ильич.
- Ты всю жизнь боролся за счастье народа. Поборись теперь за себя. Для народа же, для революции. Изо всех сил поборись!
Снова Владимир Ильич ответил понятно для Надежды Константиновны: "Да".
Нестерпимая жалость её пронзила. Слёзы больно подкатили к горлу. На секунду она обессилела. Справилась. И заботливо, с лаской:
- А сейчас пора отдохнуть. Поспи, чтобы силы набраться. Всё будет хорошо. Усни. Я не уйду. Я буду рядом сидеть.
ОСЕНЬ ТЫСЯЧА ДЕВЯТЬСОТ
ДВАДЦАТЬ ТРЕТЬЕГО
В апреле открылся XII съезд Российской Коммунистической партии. Съезд послал приветствие Владимиру Ильичу.
"От глубины сердца партии, пролетариата, всех трудящихся съезд посылает своему вождю, гению пролетарской мысли и революционного действия, привет и слова горячей любви Ильичу...
Более чем когда-либо партия сознаёт свою ответственность перед пролетариатом и историей. Более чем когда-либо она хочет быть и будет достойной своего знамени и своего вождя..."
Надежда Константиновна прочитала приветствие. Глубоким взглядом, полным чувства, ответил Владимир Ильич.
Владимир Ильич не сдавался болезни. В середине мая его перевезли в Горки, в Большой дом. Самую маленькую комнату выбрал для себя Председатель Совнаркома в Большом доме. Угловую, с высокими окнами. Из окон виден сад. В яркой зелени, полный птичьего свиста и гама. Орали грачи. С каждой ветки неслось ликование. Весь воздух звенел.
А ночью пели соловьи. Глядели в окна звёзды.
Владимир Ильич вдыхал чистый воздух. Понемногу здоровье его улучшалось. Спасибо Горкам! Владимир Ильич стал спать. Захотелось на деревенском воздухе есть. Прибавилось силы.
Медленно двигалась поправка. Владимир Ильич начал ходить, опираясь левой рукой на палку. Учился писать левой рукой. Упражнялся в восстановлении речи. Учительницей была Надежда Константиновна. Дверь в комнату закрывалась во время урока. Они были вдвоём. Никто не слышал, как вела Надежда Константиновна урок.
В доме немного повеселело. А как были счастливы все, когда раздавался смех Владимира Ильича! Ведь он был жизнерадостный человек. И смешливый. А теперь, когда здоровье прибывало, Владимир Ильич и вовсе радовался каждой шутке, умному слову, и приезду друзей из Москвы, и новой книге, и рыжим листьям в осеннем саду. Наступила осень тысяча девятьсот двадцать третьего года.
В октябре однажды Владимир Ильич пришёл, опираясь на палку, в горкинский небольшой гараж и дал понять, что желает ехать в Москву. Выводите машину. Едем. Надежда Константиновна с Марией Ильиничной ужасно разволновались.