Что же побудило Временное правительство предпринять активные военные действия в подобных обстоятельствах?
Причины были разнообразны и часто противоречивы. Даже Лев Каменев, видный большевик и впоследствии один из вождей советского государства, указывал в газете «Правда» за 28 марта 1917 г., что, когда две армии стоят лицом к лицу, было бы глупо предлагать одной из них сложить оружие и разойтись по домам, — это было бы не политикой мира, а рабской политикой, которую свободный народ отверг бы с негодованием, а поэтому: «Свободный народ будет стойко стоять на своем посту, на пули отвечая пулей и на снаряд — снарядом»{192}. Если только будут пули и снаряды — и желание. Приезд Ленина положил конец патриотическим призывам большевиков, но чувство патриотизма осталось. Оно воодушевляло и многих революционеров некоммунистов, боявшихся, что разложение армии позволит легионам кайзера подавить революцию и, может быть, восстановить царизм. В манифесте министра иностранных дел Милюкова, отражающем мистический национализм, говорится: «Русский народ не допустит, чтобы родина его вышла из великой борьбы униженной, подорванной в жизненных своих силах»{193}. Керенский, когда много лет спустя, в Нью-Йорке, его спросили, почему он не вывел Россию из войны, ответил просто: «Мы хотели остаться верными своим союзникам». Франция и Англия были в стесненном положении; их молодежь тонула в крови и грязи во Фландрии и Франции. Что, если Германии удастся выиграть войну? Каково было бы будущее не только либеральной республики, но и вообще России как независимой державы? Нельзя ожидать ясного мышления от политиков, управляющих государством сидя в кратере вулкана. Почва уходила из под ног Временного правительства, в Петрограде кипела распря, в степях и на бесконечных равнинах господствовал хаос; режим не знал, как далеко простирается его рука, и долго ли он продержится. Все это не способствовало прозорливой политике. Лучшие головы кружились от одной только повседневной административной работы, от тысяч малых дел, из которых состоит управление государством.
В то время как повседневные решения, манипуляции, интриги и планы рождаются в мозгу, основные предрасположения человека, на почве которых произрастают умственные процессы, ведут свое начало от эмоций, результата окружения и опыта самого человека и прошедших поколений. Страсть, честолюбие, гордость, зависть и тщеславие ведут существование, независимое от разума, но побуждают его к действию. Под влиянием одной или нескольких из этих сил умные люди могут делать глупости. Преемники царя чувствовали шаткость своего положения. Формальное обладание властью не удовлетворяло их. Слабость, порождаемые ею насмешки и разочарование приводили их в бешенство. Ленин, хорошо знавший, как вонзить кинжал в слабое место противника, с легкостью наносил им ранения. Он предлагал самого себя и свою партию как альтернативу правящей группе. Это возмущало правительство и делало программу Ленина неприемлемой и ненавистной. Он проехал из Швейцарии в Россию по соглашению с германским генеральным штабом. Его обвинили в том, что он немецкий агент. Распространялись документы, доказывавшие это обвинение. Националистически настроенная буржуазия получила еще одну причину для ненависти к большевикам. Для политических деятелей, находящихся у власти, принять политику сепаратного мира значило бы отождествить себя с Лениным и быть заклейменным той же кличкой «немецкий агент». Ленин восклицал: «Долой Временное правительство! Мир!» Если бы Керенский и его друзья тоже закричали «Мир!», они уступили бы Ленину по главному вопросу дня, вопросу жизни и смерти миллионов. Тогда почему не включить партию Ленина в правительство? — а это, как понимал всякий, было бы все равно, что впустить тигра-людоеда в семейную гостиную.
Великобритания, Франция и Соединенные Штаты оказывали непрерывное давление на Временное правительство, требуя безостановочных и усиленных военных действий. Поскольку социалисты поддерживали Временное правительство и работали в нем, социалистов стали включать в западные миссии, приезжавшие в Петроград, даже в миссию Элайху Рута, посланную президентом Вильсоном. Мало кто из этих посланцев понимал, что делалось вокруг них. Брюс Локкарт, британский генеральный консул в Москве в 1917 г., говоривший по-русски, с одобрением цитирует слова Гренара, французского генерального консула в том же городе: «Союзники были ослеплены в своем желании продлить любой ценой военное сотрудничество с Россией. Они совершенно не видели, что возможно, а что — нет. Таким образом, они играли на руку Ленину и отчуждали Керенского от народа». В своей книге «Две революции — исследование России в 1917 г., основанное на наблюдениях очевидца» (1957), Локкарт сравнивает действенность англо-французских делегаций с «каплей пресной воды в самом соленом из морей». Американская делегация к этому не прибавила ни капли пресной воды, ни капли здравого смысла. Все они вместе вскружили голову Керенскому, вызвав в нем честолюбивое стремление оправдать надежды правительств великих держав, выражавших ему свое почтение.