В ходе своих поездок я встретил другую женщину, просто одетую в старые, поношенные вещи. У нее было некрасивое немолодое лицо; наверное, ей было за сорок. Она так же разгуливала взад-вперед по Мэллу. Я знал, что там она может находиться лишь с одной целью, и спросил ее об этом. Полагаю, что на мои вопросы она отвечала правдиво. Вот ее рассказ:
«У меня есть муж и семеро маленьких детей. Старший еще ничего не умеет делать, разве что выклянчит пару пенсов тем, что кувыркается на улице на потеху господ, проезжающих мимо. Мой муж прикован к постели и не может ничего делать, разве что даст младенцам порцию «материнского благословения» (это настойка опия, сэр, или что-то навроде этого), чтобы заснули. Так что я целый день попрошайничаю, и обычно беру с собой одного ребенка, которого ношу на руках, а другой бежит рядом. Мы продаем искусственные цветы, по крайней мере, держим их в руках и делаем для полицейских вид, что продаем, потому что плохо, когда у тебя ничего вообще нет. И я иногда хожу в парки, сэр, ночью, когда у меня был неудачный день и я не заработала больше нескольких пенсов; а этого нам мало на жизнь. Я хочу сказать, сэр, что дети должны есть хоть немножко мяса, а мы с моим стариком хотим немножко выпить для бодрости духа. Так что меня к этому вынуждает бедность, сэр, и ничто — Господь свидетель! — не могло бы меня заставить делать это только ради пропитания бедных детей. А на кого им рассчитывать, если не на свою работящую, но несчастную мать, которая сейчас разговаривает с вашей милостью? Не дадите ли бедной женщине полпенса, сэр? У меня дома семеро маленьких детей, а мой муж лежит в горячке. Для вас это пустяк, ваша милость, только полпенса для бедной женщины, у которой не было и крошки хлеба во рту со вчерашнего утра, прошу вас». И она воскликнула, прерывая себя: «Я и забыла, что разговариваю с вами. Я так привыкла к такому языку, что, когда просила у вас деньги, перешла на наш жаргон. Но ваша милость знает, о чем я. Нет ли у вас хоть шести пенсов, чтобы порадовать сердце вдовы?»
«Теперь ты называешь себя вдовой, — сказал я, — а раньше говорила, что ты замужем и у тебя семеро детей. Так кто же ты?»
«Кто я? То, что я сначала вам сказала, правда. Но у меня в запасе столько разных уловок, что — ей-богу — я сама сбиваюсь с толку. Иногда я вдова и хочу порадовать свое сердце медяком, а в другой раз я трудолюбивая безработная швея, которая окажется на улице, если не найдет себе какое-нибудь занятие. Иногда зарабатываю кучу денег тем, что я бедная старая калека, повредившая руку на фабрике при взрыве паровой машины. Тогда я заматываю себе руку так, что она делается ужасно большой. А когда я прихожу домой, мы немножко выпиваем с друзьями, и начинается шумное веселье. Теперь я рассказала вашей милости все. Не дадите ли полпенса, как я просила сначала?»
Правильно было бы закрывать парки в ранний час, если такие люди, которые только что были описаны мной, существуют и занимаются своими нечестными делами столь бесстыдно. Вы лишь постигаете порочность человечества, ведя поиск ниже поверхности общества. И для определенных целей такие знания и сведения полезны и благотворны для него. Поэтому филантроп должен преодолеть свое отвращение и откинуть покров, кое-как наброшенный на скелет.
Иждивенцы проституток
Описав склад характера, привычки и т. п. различных категорий проституток, я теперь подхожу к тем людям, которые близко связаны с ними и находятся на их иждивении. Это очень многочисленная группа людей, которая включает в себя содержателей публичных домов, соглядатаев за «переодетыми квартирантками», содержателей домов свиданий, сводниц, сводников и сутенеров, альфонсов и вышибал.
Содержатели публичных домов
Они могут быть как мужчинами, так и женщинами. Чаще это женщины, хотя каждый, кто содержит подобные заведения, подходит под это определение. Публичные дома бывают двух видов — дома свиданий или дома, в которых женщины проживают, питаются, одеваются и т. д., а выручка от их занятий проституцией идет в карман самой хозяйки борделя, которая обычно получает весьма приличный доход от их позора.
Нет лучшего примера таких заведений, чем публичные дома на Кингз-Палас в Сент-Джеймсе, расположенные на узкой улочке, ведущей с Пэлл-Мэлл напротив «Гвардейского клуба» на Кинг-стрит неподалеку от Сент-Джеймсского театра. Они представляют собой и дома свиданий, и собственно бордели. Мужчины могут привести сюда своих женщин, заплатив за комнату и временный приют, или им могут предложить женщин, живущих в доме. Несчастные создания, обитающие в таких заведениях, полностью находятся во власти хозяев борделей, жиреющих на их проституции. Когда они впервые попали в город, им, наверное, все здесь было незнакомо, они не знали в городе ни души, и даже сейчас им было бы некуда пойти, если бы они могли убежать отсюда. Но это очень трудно сделать, учитывая то, что за ними бдительно следят днем и ночью. У них нет одежды, чтобы погулять по улицам. Часто они проводят в постели весь день, а ночью одеваются в кричаще безвкусные наряды. Если они выходят на улицу по делу, за ними пристально следит один из слуг: когда их прелести увядают, они обычно заканчивают тем, что становятся служанками содержателей борделей и проституток, или соглядатаями, или, возможно, и тем и другим.