Я и теперь люблю «историю литературы», но только отвел ей место, где ей следует быть, да и наполняю ее другим содержанием. По твоему примеру, и я не грешил пером, — напротив, стал много строже прежнего: ничего не писал и не пишу сколько-нибудь безразличного, чего можно бы и не написать, пишу только обязательное для меня, и так как просьб от новых издательств, альманахов, журналов — много, а я все отклоняю, то и терплю за сие великие денежные убытки, и живем мы одними продуктами, почти без денег; а впрочем, этим не огорчаемся…
Ты спрашиваешь о приятелях. Бердяевы живут по- прежнему, и недурно; обе дамы служат и получают много, он много пишет — написал за эти годы, кажется, 5 больших книг; и по-прежнему у них по вторникам «церковноприходские журфиксы», — так я их прозвал, — с докладами на темы мистические, церковные и национальные. Я с ним при встречах обмениваюсь парой слов, и только. Кроме той ссоры — наши мысли уж очень далеко разошлись, мы вероятно обо всем мыслим противоположно. Шпет процветает, много получает, нисколько не изменился; выпустил недавно книжку «Философское мировоззрение Герцена» — и 2-й выпуск журнала «Мысль и Слово», где и твоя статья — «Сократ и бл. Августин»; печатает 1-й том «Истории философии в России». Вяч. Ив. [Иванов] по-преж- нему с дочерью и мальчиком живет в Баку, читает множество лекций и пьет много вина; дочь этой зимой долго болела тифом; он изредка мне пишет, а я ему… Ты верно знаешь… о смерти Т.Ф.Скрябиной. Ее жизнь после Киева была сплошной кошмарный ужас. Недели две назад приехала дочка Булгакова. Он — протоиерей в Ялтинском соборе и живет там со своей семьей хорошо, но ему хочется в Москву; его страстные проповеди имеют там большой успех…
Да насчет моих дел. Видишь, что я думаю. До сих пор жить здесь надо было, и вы ведь много потеряли духовно, не быв здесь; но теперь, кажется, все, — можно и отдохнуть; а здоровья даже требуют этого. Правда, решиться трудно, потому что по возвращении через 6–8 месяцев неизвестно, застанешь ли свою квартиру в целости, как ни обеспечь ее. Но и это не главное — главное, на что прожить за границей с семьей. А я хотел бы проехать прямо в какое-нибудь такое место на юге Германии, даже не заглядывая в Берлин, и там прожить для отдыха, не думая о заработке. Это едва ли не утопия…
Я много, много раз скучал о тебе; у меня нет теперь никого так близкого, как ты; и при перемене моих мыслей мы были бы теперь ближе прежнего. Иногда беру с полки твою книгу и читаю час-другой. (23.04.1922).
Наши здоровья, как уже писал я тебе, плохи; нам придется зиму провести за границей, ежели я смогу накопить там денег… Насчет сборника 4 философов, который издает Е.Я.Билицкий, хочу написать тебе. Я видел две статьи, которые ты прислал ему. Мне кажется, что тебе следует написать к ним предисловие adhoc, т. е. именно для сборника, хоть в 1–2 страницы, как у тебя выйдет. Твои статьи говорят только «нет» людской мысли; ты должен пояснить, что в них напрасно стали бы искать изложение твоего положительного мировоззрения, потому что по самому существу твоего мировоззрения, оно не имеет положительной формулы, — оно может в словах только отрицать истинность всякой оформленной истины, говорить ей «нет», а не самой устанавливать свою оформленную истину. Дело в том, что Бердяев (я видел его статью) сам излагает свое учение в формулах, приблизительно так же сделает вероятно и Белый: они положительно излагают свои мировоззрения. Я отказался писать о себе, обо мне пишет другой, но я дам коротенькое предисловие или пояснение. (26.06.1922).
Через несколько месяцев выяснилось (письмо Гершензона Шестову от 27.02.1923), что «Сборник четырех философов» не выйдет. Неизвестно, что сталось со статьями, которые Шестов дал Билицкому.
Как было указано, в Германии Гершензоны поселились в Баденвейлере. Оттуда они пишут Шестову:
BllBU
Третьего дня мы сюда приехали и поселились, кажется, в хорошем пансионе. От Москвы ехали до Берлина сушей 4 дня, по вагонам довольно удобно, но с 6 таможенными осмотрами и со многими тревогами, неизбежными теперь. В Берлине прожили 4 дня. Никто нас не принял так дружески и не помог мне так много, как Г.Леоп. [Герман Леопольдович Ловцкий]. Обрадовала нас встреча с Анной Елеазаровной, познакомились с Мандельбергами. Твои родные были в моем чувстве как бы мои родные. С Г.Л. мы ехали от Берлина, он ехал в Женеву на пару дней, так что мы ехали вместе до Mulheim'aза Уг часа
отсюда… В Берлине не видал ни Белого, ни Лунд- берга, ни Ремизова, — не успел. (От М.О.Гершензона, 27.10.1922).