много хлопот. В архиве Шестова сохранилось 26 писем к родителям, в которых он описывает ход переговоров. За это время Шестов несколько раз ездил в Москву, чтобы увидеться с Фрейманом, который вел дело по созданию акционерного общества.
Как было указано, все эти годы Шестов не мог жить с семьей, потому что должен был скрывать свой брак от родителей. Невозможность совместной жизни очень тяготила Шестовых. Однако, начиная с осени 1908 г., они уже смогли жить вместе, будучи уверены, что родители, поглощенные тяжелой болезнью отца, об этом не узнают. Осенью 1908 г. Шестовы поселились в Германии, во Фрейбур- ге (FreiburgimBreisgau, Jacobistrafle9), и прожили там две зимы (1908/1909 и 1909/1910). Там они сняли квартиру, и Шестов перевез свою библиотеку. Но все же ему приходилось подолгу отлучаться. В феврале и марте 1909 г. он ездил в Киев. Осенью 1909 г. ему снова пришлось поехать в Киев и пробыть там до марта 1910 г. Из Киева Шестов несколько раз ездил в Петербург и Москву. 2.03.1910, на пути из Москвы в Киев, он навестил Толстого в Ясной Поляне.
В январе 1906 г. появилась статья Шестова «Пророческий дар. (К 25-летию смерти Достоевского)» в еженедельнике «Полярная Звезда» (27.01.1906). Об этой статье и о своей жизни в это время он пишет Софье Гр.:
События последнего времени на мне лично отразились очень прозаически. Володя заболел, родители уехали и я… должен был принять на себя дела отца. Вот уже скоро шесть месяцев, как я исполняю эту приятную миссию. Разумеется, писать при этом невозможно. Т. е. собственно, можно писать статьи, я даже писал одну — в «Полярной Звезде», Вы, верно, встретили ее, но ведь хочется не этого. Основательно или неосновательно, но каждый писатель воображает, что у него есть важное дело, что нужно не пересказывать приходящие в голову мысли, а искать, думать и т. д. Мне лично теперь особенно хотелось бы быть совершенно свободным. Правда, не следует быть неблагодарным. Не следует забывать, что десять лет подряд я пользовался полнейшей свободой и что, как только вернется Володя (через 10, 15 дней), я снова буду независимым человеком… Но если бы Вы знали, как в общем скучны все эти дела. И какое в сущности это «занятие» безделье! В мае предполагаю ехать заграницу. Только не в Швейцарию, ибо теперь мой posterestanteнаходится под Берлином. Не знаю, где буду во вторую половину лета. Если попаду в Швейцарию, то, конечно, увидимся. Очень хотел бы послушать Ваши новые работы. Хотя не могу Вам простить, что Вы не исполнили нашего условия и не написали о Чехове. Мне очень бы хотелось, чтобы Вы попробовали свои силы на этом поприще. Почему-то кажется, что Вам удалось бы. Вы совсем бросили мысль о литературной и художественной критике? Ведь при теперешней свободе литературной формы, в статью можно вместить что угодно, даже описание природы, даже диалог. И вместе с тем, нет необходимости знать теоретические рассуждения, которые в драму с таким трудом вмещаются. В конце концов драма — сама неблагодарная литературная форма. Ее рамки всегда приходится посильно раздвигать — это редко удается и разрешается только тем, кто уже успел приобрести себе большую писательскую репутацию. Попробуйте, право, написать в другом роде.
Мою рецензию о Венгеровой забраковали, не напечатали в «Вопросах Жизни». Теперь я ее отдал в «Киевские Отклики»[47]. И там она уже месяц лежит, вообразите себе. Не везет Зинаиде Афанасьевне! Завидую я Вам, что Вы во Флоренции! Как бы и мне хотелось вырваться из киевской атмосферы и пожить на воле. Да, в последнее время это все меньше и меньше удается, и скоро, видно, придется и совсем отказаться от заграничных путешествий.
Проходят годы и с ними уходит все хорошее — молодость и свобода. Поневоле начнешь о спасении души думать. [Киев, апр.(?) 1906].