Стараюсь по возможности работать и печатать, пока печатать можно. (22.11.1917).
Я… реагирую на события и теперь плохо работаю. Но летом поработал и прошлой зимой тоже. Скоро пришлю вам оттиски новых работ. (1(14). 12.1917).
Жив и здоров, стараюсь — как можно — работать. (1(14). 12.1917).
Нам не удалось определить, о каких работах написаны эти строки.
21 афоризм, появившийся в 1917 г., вместе с 18 афоризмами, опубликованными в «Русской Мысли» в 1916 г. (см. стр.140), составляют 1-ю и 2-ю части новой книги «Potestasclavium» («Власть ключей» — том VII). Работы о Вяч. Иванове и о Гуссерле составляют 1-ю и 2-ю главы третьей части этой книги. В эту книгу также входят работы, написанные, вероятно, уже в Киеве: «О корнях вещей», законченная в октябре 1918 г. (3-я глава третьей книги) и «Тысяча и одна ночь (Вместо предисловия)», в конце которой помечено: «Киев, январь 1919». Две последние работы
в России не были напечатаны. Они были опубликованы в Париже в 1921 г. в журнале «Современные Записки» №№ 3 и 5. Книга «Власть ключей» вышла в Берлине в 1923 г. в издательстве «Скифы». Предисловие было, без сомнения, написано после других глав книги. Шестов соблюдал такой порядок в большинстве книг. Об этом он пишет в начале книги «Афины и Иерусалим»:
Предисловие всегда, по существу, есть послесловие. Книга долго писалась, совсем закончена, — предисловие пытается в сравнительно немногих словах выразить то, что направляло помыслы автора в течение ряда лет. (стр.7).
***
Февральскую революцию Шестов пережил в Москве. В энтузиазме первых дней казалось, что революция до конца останется «великой и бескровной», как ее в то время называли и как ее продолжают называть до сих пор, иногда иронически. По улицам Москвы ходили радостные толпы. Хотя Шестов и не разделял всеобщего энтузиазма, мало выходилиз дома и сидел грустный и задумчивый в своем кабинете, в его письмах того времени отражается праздничное настроение, царившее в России. События он описывает в шести письмах к родным, живущим в Швейцарии:
Вы уже, конечно, давно из газет знаете о происшедшем у нас перевороте. Описывать, что произошло, не приходится: сведения выйдут слишком запоздалые. Ведь и русские газеты приходят к вам. Слава Богу, все обошлось необычайно хорошо: нн кровопролития, ни грабежей. Даже в те дни, когда полиция совсем бездействовала, а милиции еще не было, порядок не нарушался. Сейчас все вошло в колею: сегодня трамваи пошли, рабочие стали на работу. А почта, телеграф и железные дороги все время правильно функционировали. Даст Бог, и дальше так будет и возможное наступление немцев на нашем фронте за-
станет страну вполне уже организованной. (Фане, Москва, 6(19).03.1917).
Мы все здесь думаем и разговариваем исключительно о грандиозных событиях, происшедших в России. Трудно себе представить тому, кто сам не видел, что здесь было. Особенно в Москве. Словно по приказанию свыше, все, как один человек, решили, что нужно изменить старый порядок. Решили и в одну неделю все сделали. Еще в Петрограде были кой-какие трения — в Москве же был один сплошной праздник. В Киеве еще проще: генерал Брусилов отдал приказ — и этим все было сделано. И так дальше — меньше, чем в одну неделю вся огромная страна со спокойствием, какое бывает только в торжественные и большие праздники, покинула старое н перешла к новому. В письме, конечно, всего не расскажешь, но в русских и во французских газетах ты, конечно, прочла все подробности. Сейчас жизнь вошла уже в обычную колею: ходят трамваи, работают фабрики, в гимназиях учатся, в высших учебных заведениях читаются лекции, выходят газеты — никто бы и не догадался, что еще на прошлой неделе произошло такое великое мировое событие. Бог даст, и война скоро окончится: последняя надежда немцев на влиятельную германофильскую партию в России пала. Может быть, в России н есть еще германофилы, но они либо арестованы, либо попрятались и опасности уже не представляют. (Матери, Москва, 7(20).03.1917).
У нас здесь образцовый порядок. В Москве, как и в Киеве, переворот произошел идеально спокойно. Теперь, с каждым днем, жизнь все больше и больше устраивается. В участках, вместо приставов, присяжные поверенные. За городовых по ночам дежурят дворники. В обществе тоже большая согласованность: крайние течения отступают на второй план и стушевываются. Правительство завоевало себе общее доверие. Бог даст, справимся со всеми трудностями, хотя их н не мало. (Фане, Москва, 15(28).03.1917).
И в Киеве, как в Москве, переворот произошел без всяких осложнений, спокойно. Многочисленные митинги, мани-
фестации не нарушали порядка. В Киеве это, конечно, особенно важно — ввиду большей близости Киева к театру военных действий. Сегодня уже месяц со дня переворота — и жизнь все больше и больше налаживается по-новому. Авось, Бог даст, Россия будет разумнее других стран и перейдет к новому строю без особых потрясений. (Матери, Киев, 29.03.1917).