Саша и мамаша, верно, горят нетерпением узнать о делах. Хорошего мало. Дома остались, хотя было два пожара — в подольском доме сгорела крыша и в доме, что на Владимирской — тоже. Товаров никаких нет. Деньги есть — но деньги цены не имеют. Главное имущество — это (?) дома…
Скрябины пять дней тому назад уехали в Новочеркасск. Как-то они доедут! Дорога ужасная! (Фане и Соне, Киев, 14(27).09.1919).
Шестов с болью переживал трагические события, происходившие в России. В октябре он начал вести дневник, которыйон назвал «Дневник мыслей». В первых двух записях он говорит:
Трудно? Конечно, трудно. Всего не запишешь! Есть такое, что не хочет идти из души. Заставить себя? Посмотрим… Никогда так упорно, напряженно и непрерывно
не работала мысль, как в эти ужасные, кровавые дни. И никогда — так бесплодно. Отчего? Так надо? Так быть должно! (Киев, 4(17).10.1919).
Если мысль, которая вот уже пять лет — с начала войны — неотступно преследует меня, верна, если мы точно присутствуем при новом вавилонском столпотворении — то что делать? Если точно смешение языков послано Богом, а не «естественно», как думают обыкновенно, развившееся из условий существования, тогда и задачи другие. Тогда главное — вновь устремиться к Богу, Которого мы забыли. Тогда, значит, нужно думать только о Боге
и все остальное приложится. (Киев, 12(25). 10.1919).
***
В начале осени Шестовы начали готовиться к отъезду за границу. Выехать в то время из России было нелегко. Каким образом Шестову удалось это сделать, он рассказал Фондану:
Я знавал одного батюшку, который был левым социалистом, а потом стал белым. Он выдал мне бумагу, в которой значилось, что я на что-то уполномочен, и она послужила мне пропуском в Крым, а дальше — в Константинополь. Но если бы я показал свой паспорт, в котором значилось — вероисповедания иудейского, — я бы пропал. (Фондан, стр.156).
В середине октября Шестовы уехали из Киева в Ялту через Харьков, Ростов и Новороссийск. Вещей взять с собой можно было очень мало. Все же Шестов повез с собой чемодан с рукописями, в котором были рукописи «Власти ключей» и «Дневника мыслей», рабочая тетрадь (Мс.19) с набросками, вошедшими в «Тысячу и одну ночь», и содержащая, кроме этого, много неизданных набросков. После трудного путешествия они приехали в Ялту 9(22) ноября. Там они начали хлопотать о выезде за границу. Кроме
Шестовых, в Ялте ждали возможности уехать семь членов семьи Шварцман (Миша с семьей, Маня с семьей), Женя с мужем и четыре члена семьи Балаховских. Сестра Лиза с мужем и тремя дочерьми оставалась в Киеве. Она не смогла выехать, так как недостаточно оправилась после тяжелой операции.
О поездке из Киева в Ялту и о своих размышлениях в это время Шестов пишет в «Дневнике мыслей»:
Месяц не писал: ехал в Крым. Теплушки, валянье на полу в Харькове, потом в Ростове, потом на пароходе, потом в Ялте. Сейчас есть комната, есть кровать. Но по- прежнему — принадлежишь не себе, а мелким заботам о насущном хлебе для сегодняшнего дня. «Мыслей» нет, и пропадает вера в мысль. Ничего угадать нельзя, ничего предсказать нельзя. И все кажется таким нелепым, бессмысленным. Кругом замученные люди, раздавленные, никчемные. Спроса нет ни на что, кроме крова, пищи, тепла. Спекулянты имеют благополучный вид, но только вид. Офицеры, которые получше, в отчаянии; которые похуже — кутят и добывают средства для кутежа спекуляцией. Газеты болтливее и бессодержательнее, чем когда бы то ни было. Бедная Россия гниет и разваливается. Все лучшее идет ко дну. На поверхности подлость и бездарность. (Ялта, 15.11.1919).
Другие занятия — дневник заброшен на месяц почти. Есть трудные обстоятельства, которые все же не мешают думать. И болезни, и холод, и голод — все мирится с исканиями. Но внешняя озабоченность — она убивает мысль. А сейчас все люди растрачиваются на такие дела. (Ялта, 12.12.1919).
Сохранилось 14 писем из Ялты, написанных Шестовым между10 ноября и 14 декабря родным, живущим за границей, в которых он просит помочь семье выехать из России и описывает все трудности, которые им приходится преодолевать. Приводим выдержки из них:
Вчера приехал из Киева в Ялту с Анной, Таней и Наташей. В Киеве дольше невозможно было оставаться: и так натерпелись. Три недели ехали… Путешествие ужасное в товарных вагонах (из Киева до Харькова 4 дня), на палубе парохода, валяться на полу в Харькове, или даже на диване в Ростове и вообще три недели в самых некультурных условиях. Мы все перетерпели и доехали наконец до Ялты… Держимся пока. Чудом добрались невредимы до Ялты. Если и дальше будут чудеса, может и до Константинополя доберемся… Соня[86], верно, кой-что рассказала тебе о нашей жизни, но она видела только цветочки, а ягодки созрели после ее отъезда. По-видимому, анархия в России не кончится ни через год, ни через два… и на скорое успокоение в России надеяться нельзя. Нам всем придется существовать только на те средства, которые остались за границей. Их нужно всячески оберегать… Всем теперь в России неслыханно трудно, и особенно, конечно, зимой — а зимы осталось три месяца и самых жестоких. Дороговизна неслыханная и все растет… Хлеб стоит 6 р. фунт, соль столько же, масло 160 р. фунт, ботинки 3500 р. и т. д. Единственная наша надежда выехать отсюда… и чем скорее, тем лучше, ведь не те уж годы, когда можно все выносить, надо выручать нас, пока не поздно… Если не выберемся к вам, мы можем оказаться в безвыходном положении, а сил у всех уже мало: все замучены. Так что сделайте возможное, чтобы облегчить нам выезд…