У нас все благополучно. Дети учатся. Я стараюсь работать, хотя «житейские волнения» /…?/ которые здесь устраивала мне «академическая группа» и которые Лундберг устраивал из Берлина, все-таки мешают. С институтом дело кончилось тем, что я все-таки назначен преподавателем (все решилось франц. факультетом), и т. к. назначено 11 человек, то жалование выйдет скромное: 4000 фр. в год. Еще читаю раз в неделю в народ, унив. [Народный университет][110] и получаю за двухчасовую лекцию 25 фр. Вчера была первая лекция. Правда, готовлюсь мало, т. к. курс тот же, что в Киеве был. (Париж, 23.02.1922).
Сегодня пришло письмо от Гершензона. Он получил посылку. Живется ему очень, видно, плохо. Он просит, если можно, издать его переписку с Вяч. Ивановым и гонорар прислать ему и Вячеславу в виде посылки. Я написал Ефрону, но нужно узнать у Лундберга, к которому Герш. тоже обращался, не передал ли он уже кому-нибудь издания. Я постараюсь ему здесь устроить посылку и, если можно, более или менее правильные посылки. Может быть, Ефрон согласился бы издать и другие книги Гершензона — «Гри- боедовскую Москву» или «Исторические записки»? Все книги маленькие и очень ходкие! (Париж, 9.03.1922).
Представьте себе, что моя статья о Достоевском имела здесь, по-видимому, очень большой успех. Не говоря о самой редакции Nouv.R.Fr. (сам редактор [Ж.Ривьер] и AndreGide), появились в газетах сочувственные заметки, а одна статья в Radical[111] — так прямо до небес превозносит. И я уже получил, через Бор. Фед. предложение от одного издательства выпустить по-французски свою книгу (ту, в которую войдет статья о Дост.) — это предложение сопровождалось самыми преувеличенными похвалами по моему адресу[112]. Но теперь именно потому, что статья так быстро проложила себе дорогу, я стараюсь не торопиться с решением и пытаюсь, нельзя ли будет найти издателя на все сочинения, чтоб не повторилась история немецкая. Делаю все, что можно, и уже буду осторожен…
Для меня существенно не быть морально отягощенным. Если бы вы знали, что тут творилось по поводу исторического института! Да и со «Скифами» не очень приятно. А убрать квартиру или почистить платье — пустяки. Недавно, когда я убирал и чистил, я обдумал все предисловие к своей новой книге и вступительную лекцию к моему курсу. Главное, чтоб не путаться в разные поганые истории. И, Бог даст, в этом отношении, если с издательством все пойдет на лад, многое устроится к лучшему. Я свою работу все же не сдаю. Конечно, неприятности мешали, мешают немного и глаза. Но, благодаря Анне, я так все- таки хорошо устроен, что как только отпускают меня внешние дела, я могу заниматься. И когда от внешних дел освобожусь, то и без прислуги будет очень хорошо. Все- таки успех статьи о Достоевском дает право надеяться, что будущий год будет много легче, чем этот, и я успею больше сделать. (Париж, 15.03.1922).
Статья о Дост. здесь в Париже во франц. литературных кругах имела очень большой успех. Уже без обиняков признают меня таким же remarquable, как и A. Gide'a(а Gideздесь крупная величина). Сам Gideдал мне статью Clarte[113] (это журнал Барбюса), где меня сравнивают с ним. Уже и издательские предложения начались[114]. Но это очень мучительная вещь. Приходится заводить relations, бывать повсюду, без конца разговаривать — все время на это agirуходит. Не знаю, чем кончится. Издатели хотят по-своему сделать и невозможно с ними бороться — придется, пожалуй, уступить. Но все же я попробую — авось, хоть часть отвоевать удастся. Досадно, главное, что после того приема, который встретила статья, при других обстоятельствах, можно было бы многого добиться. Не только во франц., но и в русских кругах[115] я слышал такие похвалы, что даже неловко становится. А помочь издать как следует книги по-французски и по-русски никто не хочет. И, собственно, не отсутствие прислуги и femmedemenageмешает, а то, что всю энергию и время приходится тратить на мелочную борьбу, — то по поводу института, то со «Скифами», то теперь по поводу франц. издания. Но, авось, Бог и не без милости, и как-нибудь выпутаюсь. Теперь один известный художник (Григорьев) начинает писать мой портрет[116], который выставит 15-го апреля. Говорят, что поможет переговорам! Если бы кой-кто здесь захотел, то мне бы не пришлось воевать с издателями. Но пока еще не хотят: может, захотят. (Париж, 22.03.1922).
Вчера получил жалованье из Института — за первые три месяца: всего, увы, тысячу франков. Правда, я еще не читал, — но после Пасхи читать начну. Веду переговоры с французским издательством Plon. Это очень хорошее, старое книгоиздательство, но очень скупое. Оно хочет издать мою последнюю книгу (Странствования по душам) и приложить к выпускаемому ими изданию Чехова мою статью о Чехове. Но предлагает мне за все (это 22 печатных листа) — тысячу франков и Шлецеру за перевод всего (кроме статьи о Чехове) тоже тысячу франков всего. Анна возмущена, говорит, чтобы не соглашаться, а Шлецер настаивает, чтоб соглашаться. Сегодня вечером опять будем обсуждать этот вопрос со Шлецером. Я тоже думаю, что нужно попробовать торговаться. (Париж, 16.04.1922).