Стр.254. Перегруженный делами, усталый и больной вот уже несколько недель, я не имел еще возможности написать Вам, как заинтересовала меня Ваша работа «Откровения смерти». С таким же интересом я только что прочел «Гефсиманскую ночь». Позвольте мне поблагодарить Вас за присылку обеих книг: в них та же глубокая и проникновенная психологичность. Позвольте мне также выразить Вам восхищение по поводу этих замечательных исследований. Прошу Вас принять выражение моих самых искренних чувств. (От А.Бергсона, Париж, 6.07.1923).
Стр.255. Прежде чем поблагодарить Вас за присылку «Гефси- манской ночи», я хотел прочесть ее и должен был отложить чтение до окончания экзаменов, которые отнимают сейчас все мое время. Наконец я освободился и прочел Вашу работу не отрываясь. С тем же проникновенным талантом, с каким Вы говорили о Достоевском, Толстом, Спинозе, проникаете Вы теперь в душу Паскаля, давая читателю возможность видеть Ваш собственный взгляд на проблемы, волновавшие этих великих мыслителей. И это делает Ваши книги столь захватывающими. (От Леви-Брюля,14.07.1923).
Стр.256. Я знаю, что Шлецер вам уже передал приглашение, которое Поль Дежарден и Андре Жид передали мне для вас, — на третью декаду (23 августа — 2 сентября) в аббатстве Понтиньи. Пишу вам сегодня, чтобы присоединить свой голос к их приглашению. Многие из тех, кто будет участвовать в декаде, выражают искреннее и живое восхищение вашими двумя книгами, и ваше присутствие было бы для всех нас большой радостью. Если вы сможете вовремя вернуться из Германии, прошу вас к нам приехать. В этом году будет много интересного: из иностранцев мы ожидает Литтона Страше и надеемся на приезд немцев (Рильке и Касснера), испанцев (Унамуно, Ортеги и Гассета). Из французов будут Жид, Дежарден, Шлумберже, Моруа, Мартен дю Гар, Жак де Лакретель и др. Шлецер, к нашему удовольствию уже согласился принять приглашение. Прилагаю к моему письму программку, в которой вы найдете сведения о собеседованиях. Напоминаю вам, что в Понтиньи вы будете нашим гостем. Я послал ваше письмо и вашу книгу Жиду по адресу, который дал мне
Ривьер. Спасибо за вашу «Гефсиманскую ночь». Я сегодня не буду вам о ней говорить, потому что пишу заметку об этой книге и о ваших «Откровениях смерти» для «Нувель Ревю Фран- сез». Эта заметка вам покажет, с каким интересом я вас читаю. (От Дю Боса, Париж, 24.07.1923).
Стр.257. Как только я отправил Ривьеру мою заметку о работе Броунинга из «Кайе Верт», я снова занялся «Гефсиманской ночью» (в поезде, — я ехал в Вокрессон), а вечером взял в своей библиотеке «Откровения смерти» и работу Шлецера о Шестове. Сегодня утром в поезде я много думал о заметке, которую напишу об этих двух книгах для «НРФ» Заметку хочу написать сжато и позволю себе (и Шестов и Шлецер меня об этом просили) спорить с Шестовым и возражать ему. Само собою разумеется, что в заметке я буду больше говорить о Шестове, чем о его темах. Я уже писал об этом в своем дневнике 6 февраля, перечел сегодня утром и уже наметил план будущей работы. Работа Шлецера очень ясно написана, и я возьму ее за исходную точку. Думаю начать так: «Мне хотелось бы говорить о Достоевском, Толстом, Паскале, но главным образом — о Шестове, хотя очень трудно добавить что-нибудь к работе, в которой его представил Шлецер» (10.07.1923).
Стр.258. Я хотел бы передать Ривьеру 5 марта для апрельского номера [ «НРФ»] заметку: «Шестов. Откровения смерти и Гефси- манская ночь». (11.02.1924).
Стр.258. Шестов. Философия трагедии. [Написать] заметку [для февральского номера «НРФ»]… о всем творчестве Шестова, использовав для этого длинную статью, написанную мною в 1924 г., которую я тогда не закончил и не публиковал. (13.11.1926).
Стр.258. Может быть, я бы мог окончить одновременно работу о Жиде и заметку о Шестове: для этого мои поездки в поезде вполне подходят, ибо я думаю не столько о содержании, сколько о том, чтобы возможно более совершенно выразить на пяти или шести страницах то, что хочу сказать. (13.07.1927).
Стр.296. Были русские, иностранцы проездом в Париже, французы. Усаживались вокруг стола, пили чай, к которому подавался отличный пирог, изготовленный Лидией или Евгенией, беседовали. Николай Александрович ставил вопросы, ориентировал беседу на более серьезную тему, которой займутся после обеда. Это уже не напоминало Московской академии: не было ни председателя, ни отчетов. Все же беседами руководил Бердяев. Он их оживлял, делал их интересными, увлекательными, — благодаря своим выступлениям, обобщениям, заключениям… и вспышкам гнева, о которых я упоминал выше… Самой интересной для слушателей бывала дуэль Бердяев — Шестов… Чего-то недоставало, когда Шестов отсутствовал… Несмотря на несколько профессорские манеры Бердяева воскресные собрания носили семейный характер. (Бердяев — человек, стр.17, 18).