На Бородинском поле погибли десятки тысяч русских солдат и офицеров. Множество раненых остались лежать на месте ранения и были либо добиты мародерами, либо приняли мучительную медленную смерть от ран. Несколько тысяч раненых, добравшихся в Москву, не могли быть эвакуированы из города при занятии его французами и попали в плен, что в большинстве случаев также означало смерть. Тысячи других умерли после эвакуации – по дороге и в тыловых лазаретах. Так что вероятность умереть от полученной раны была у Михаила несравненно выше, чем шанс остаться в живых.
Долгое время Александр и Николай не знали, жив ли их брат. Сильный молодой организм последнего и искусство доктора Мудрова спасли Михаила, хотя для этого понадобилась еще одна мучительная операция, так как по дороге в Нижний Новгород у раненого случился рецидив гангрены. Хороший уход и питание в доме князя Урусова ускорили выздоровление.
Впоследствии Михаил Николаевич и его братья расценивали удивительную цепь счастливых случайностей, сохранивших Михаилу жизнь, как выражение Божьего промысла.
К концу весны 1813 года рана зажила настолько, что Михаил счел возможным снова отправиться к войскам. Он догнал свой корпус летом, незадолго до окончания перемирия, и успел принять участие в боях под Дрезденом. Но рана открылась и начала кровоточить. Михаил был вынужден покинуть действующую армию. Теперь уже навсегда. Месяц он провел в лазарете в Праге и потом не спеша отправился на родину. Война для него закончилась.
VI. После войны. Муравьевская артель
Война закончилась, но рана продолжала мучить. Он передвигался на костылях, не мог ездить верхом. Поэтому сразу после прибытия в Петербург Михаил был вынужден вновь обратиться к врачам. Медики порекомендовали минеральные ванны и грязи на только недавно появившемся курорте в районе Кавказских минеральных вод. Путешествие не близкое, да и не дешевое. Дедушка Урусов к тому времени уже умер, но отец был еще в действующей армии и не мог вступить в наследство, соответственно никакой помощи сыну от него не поступало. Выручили отцы-командиры: Муравьеву оформили служебную командировку на кавказскую линию, и таким образом он получил возможность ехать за казенный счет.
Ко времени возвращения Михаила в Петербург после не слишком удачного лечения русская армия уже вернулась на родину. Александр и Николай вместе со старыми друзьями – братьями похороненного ими под Вязьмой Михаила Колошина Павлом и Петром и товарищем по квартирмейстерской службе Иваном Бурцовым – жили артелью на Средней Мещанской улице. Михаил, естественно, поселился с ними. Здесь его ждало приятное известие. Вместе со старшими братьями он был зачислен в Гвардейский генеральный штаб – только что учрежденное элитное подразделение, офицерский состав которого, всего 25 человек, комплектовался из лучших офицеров квартирмейстерской части. Для Михаила это назначение было тем более ценным, что ему не могла не приходить в голову тревожная мысль о перспективе быть отлученным от армии по состоянию здоровья. Назначение, конечно, подбодрило его.
Началась мирная жизнь: по будням служба – преподавание на курсах для будущих штабных офицеров, работа с топографическими материалами. Вечерами – самообразование (он начал изучать латынь). В свободное время каждый занимался своим. Александр усердно посещал масонские ложи и штудировал масонскую литературу. Николай посмеивался над ним, а сам напропалую ухаживал за Наташей Мордвиновой, ездил к ней в дом и все никак не решался сделать предложение. Братья подтрунивали над Николаем. Михаил на своих костылях был не так прыток, но тоже не зевал. По ночам время от времени ездил к пани Бригите в Мраморный дворец на Неве, где она жила у своей подруги и патронессы – спутницы жизни великого князя Константина.
Но большая часть свободного от службы времени посвящалась общению с друзьями-артельщиками. Офицерские артели не были чем-то необыкновенным в русской армии. В походах артельное питание и размещение были общепринятыми. Не иметь возможности прибиться к какой-то артели считалось большой дополнительной невзгодой, от которой больше всех страдали как раз офицеры квартирмейстерской части. В мирное время в городских условиях выгоды артельной жизни офицерской молодежи также были очевидны. Объяснение простое: жалование младших офицеров было таким скудным (120–150 руб. в год), что прожить на него в одиночку было очень трудно. В артели дешевле обходилось жилье, покупка продуктов и дров, услуги кухарки. Обычно снималась квартира с числом комнат по числу артельщиков плюс одна для общих трапез. Ежемесячно каждый артельщик вносил определенный пай в общую казну, которой ведал избранный казначей. Утверждался распорядок – время общих трапез и встреч по интересам. Кроме чисто финансовых выгод, артельная жизнь давала много других возможностей. Веселее было коротать внеслужебное время и проводить его с пользой – играть в карты, травить анекдоты или готовить и читать друг другу лекции по интересующим артельщиков предметам, обсуждать их. Это уж в зависимости от культурных запросов участников.