Весной 1849 года Н.Н. Муравьев вступил в командование Гренадерским корпусом и жил в Новгороде. К этому времени относится фрагмент его «Записок», ранее, насколько мне известно, не публиковавшийся. Речь в нем идет о свадьбе его дочери Наташи. В этом фрагменте Николай Николаевич очень ясно дает почувствовать оттенки своего отношения к братьям.
Он только что вступил в должность и не хотел устраивать пышной свадьбы. Но родственники его неправильно поняли. «Брат Александр, – рассказывает Николай, – сам назвался … и тотчас заметил, чего мы желаем. Обращение его было такое осторожное, что он ничем нас не стеснил… Брат Андрей приехал с требованием, чтобы свадьбу непременно сыграть на другой день, потому что ему нельзя было долго оставаться. Он также приехал вопреки убеждений моих не тревожиться и поселился в доме у меня. Посещения его… всегда стеснительны… Михаил один понял, что в теперешних обстоятельствах у меня не было ни времени, ни способности, а всего менее охоты заниматься угощением при совершении столь важного семейного дела…» и не приехал[129].
В переписке пятидесятых годов братья, к тому времени оба генералы, обменивались политическими новостями, Михаил пересказывал Николаю свежие новости из министерских кабинетов и царского дворца. Принимая одно из самых трудных решений в своей долгой и славной военной карьере – решение о подаче прошения об отставке с поста наместника Кавказа и командующего Кавказского корпуса, Николай советовался с братом. Среди бумаг Михаила, хранящихся ныне в Государственном архиве Российской Федерации, я обнаружил черновик письма Николая Николаевича императору с прошением об отставке и объяснением его мотивов.
Сохранились и письма Михаила Николаевича брату, написанные в 1863 году в самый тяжелый период борьбы против мятежа в Северо-Западном крае, – письма откровенные и доверительные, какие могли быть написаны только близкому человеку и единомышленнику. И что еще важнее в данном контексте – сохранились дневниковые записи Николая Николаевича, содержащие оценки действий брата в Литве. Узнав, что шеф жандармов отказался выделить для Михаила Николаевича личную охрану, хотя каждый день в адрес генерал-губернатора поступали угрозы физической расправы, Николай Николаевич записал: «Больно видеть, как мало уважают великий подвиг самоотвержения брата и как равнодушны к жизни его, забывая даже, что с утратой его лишатся всего Литовского края. Бесчисленны будут козни против него, когда он дело уладит, и не оценят самоотверженности его и трудов, какими он должен исправить оплошности доведения области Империи почти до полного отложения»[130].
Где же здесь «разошедшиеся пути»? Нет, это история поистине братских отношений двух крупных деятелей русской истории.
VIII. Тайное общество
Вернемся теперь в 1816 год. В то самое время, когда Николай Муравьев прощался со столицей, в артели назревали изменения совсем другого рода. Двадцатичетырехлетний полковник Гвардейского генерального штаба Александр Муравьев в беседах с самыми доверенными друзьями предложил учредить политическое тайное общество.
О том, как это происходило, мы узнаем из личных письменных показаний некоторых из этих друзей, находившихся десятью годами позже под следствием по делу о восстании на Сенатской площади 14 декабря 1825 года, а также из их позднейших воспоминаний. Никита Муравьев показал следующее: «В продолжении 1816 года Александр Муравьев предложил мне составить общество, имеющее целью введение в России монархического представительного правления. По сему случаю пригласил он к себе Сергея и Матвея Муравьевых Апостол, Якушкина и меня»[131].
«Мысль об основании тайного общества первым сообщил мне Александр Муравьев, – сообщает Иван Якушкин и затем перечисляет всех участников “первого начатия”: Александр, Никита, Сергей и Матвей Муравьевы, кн. Сергей Трубецкой и я». В «Записках», опубликованных впервые в Лондоне в 1862 году, И. Д. Якушкин[132] рассказывает об этом подробнее: «Однажды Трубецкой и я – мы были у Муравьевых, Матвея и Сергея; к нам приехали Александр и Никита Муравьевы с предложением составить тайное общество, цель которого, по словам Александра, должна была состоять в противодействии немцам, состоящим на русской службе. Я знал, что Александр и его братья были враги всякой немчизне…» На предложение Александра Якушкин ответил, что затевать такое дело специально для борьбы с немчизной он не намерен, а вот в общество, имеющее целью благо России, вступил бы с удовольствием. Тогда Александр признался, что про борьбу с засильем иностранцев говорил только в целях зондажа и что Иван разгадал его и Никиты истинное намерение[133].
129
[
131
Дело Н. М. Муравьева. Историческое обозрение хода общества // Восстание декабристов: материалы (далее – ВД с указанием номера тома) / Центрархив; под общ. ред. и с предисл. М. Н. Покровского. М.; Л.: Гос. изд-во, 1925. Т. 1. (Мат-лы по истории восстания декабристов). С. 305.
133