"Что будет, если на твоей ширинке сломается молния и ты не сможешь подняться на сцену?" - спросил меня Дэви Рэй. "Что, если твои руки начнут трястись так, что ты не сможешь удержать бумажку?" - спросил меня Бен. "Что будет, если ты откроешь рот и не сможешь произнести ни слова?" - спросил меня Джонни.
И это мои друзья! Кто лучше них знает, как сбить тебя с пьедестала, верно?
За три дня до начала школы, когда стоял отличный ясный день - по небу летели легкие облачка, а с юга дул теплый ветерок, - мы пригнали на великах к бейсбольному полю, привязав перчатки за шнурки к рулю. Мы заняли позиции вокруг восьмиугольника, который за время нашего отсутствия зарос сорной травой. Взглянув на табло, можно было легко убедиться в том, что не только наша младшая лига бьется в агонии проигрыша; команда взрослых, "Перепела", тоже продула "Хайфлаерсам", команде военно-воздушной базы, пять - ноль. Стоя почти по колени в траве и перебрасываясь мячиком, мы с грустью рассуждали на тему того, что лето проходит и ничего с этим поделать нельзя. Правда, в глубине души мы с восторгом предвкушали начало учебного года, потому что наступало время, когда свобода.., как бы это сказать, приедалась. Когда свободного времени становилось слишком много. Мы уже были готовы к тому, чтобы кто-то накинул на нас узду, для того чтобы мы могли всласть полетать следующим летом.
Мы бросали сильные прямые и крученые верхние мячи и низкие "пылесборники". Бен бросал "срезать головки червякам", который мало кто умел, а Джонни пускал крученый так, что перед тем как влететь в перчатку, мяч делал "рыбий хвост". Мы все, каждый в одиночку и все вместе, были свергнутыми королями. Хотя это лето было не последнее: будет и следующее, и не одно.
Мы тренировались уже минут сорок и наши лбы были мокры, когда Дэви Рэй крикнул:
- Эй, смотрите-ка, кто идет!
Мы дружно оглянулись. Прямо через траву к нам, руки в карманы, брел Немо Кюрлис. Он был такой же жердью, кожа да кости, настоящий шкет, его кожа по-прежнему была молочно-белой. И это в конце лета. Мать держала его на коротком поводке, это точно.
- Привет! - крикнул я.
- Привет, Немо! - подхватил Дэви Рэй. - Иди к нам, давай покидаем немного!
- Отлично! - подал голос Джонни, в голосе которого не было энтузиазма, потому что он хорошо помнил отбитые пальцы. - Наконец-то Бен попробует принимать твои подачи!
Немо грустно покачал головой. Пройдя через поле мимо Джонни и Бена, он направился ко мне в "дом". Когда он остановился передо мной и наконец поднял лицо, я увидел, что по его щекам текут слезы. Его глаза за толстыми стеклами очков были красные и распухшие от слез, ресницы слиплись сосульками.
- Что случилось? - с тревогой спросил я. - Кто-то обидел тебя? Тебя побили?
- Нет, - всхлипывая, ответил он. - Просто я.., я... К нам подошел Дэви Рэй, подбрасывая в руке бейсбольный мяч.
- Что случилось. Немо? Ты плачешь?
- Я...
Немо крепко зажмурился и всхлипнул. Он изо всех сил старался успокоиться и взять себя в руки, но у него ничего не получалось.
- Я уешаю, - наконец выдавил из себя он.
- Уезжаешь? - Я нахмурился. - Но куда?
- Прошто уешаю. Уешаю иш города... - Немо махнул рукой в неопределенном направлении. - Мы переешаем.
К нам в "дом" подошли Джонни и Бен. Так мы и стояли кружком вокруг Немо, который шмыгал носом и размазывал по щекам слезы. Бен не мог долго этого вынести и, отойдя в сторону, принялся пинать ногами камешки.
- Я зашел к тебе домой. Кори, штобы попрошашя, но твоя мама шкашала, што ты поехал на бейшбольное поле, - объяснил мне Немо. - Я прошто хотел попрошашя.
- Ясно. А куда вы едете? В гости? К родным? - спросил я.
- Нет.
Новые потоки слез заструились по лицу Немо.
- Мы переешаем в другой город, Кори.
- Переезжаете? Куда же?
- Не шнаю. Куда-то далеко отшюда.
- Господи, - протянул Джонни. - Да вы всего-то лето в Зефире и прожили!
- Мы надеялись, что в следующем году ты будешь играть в нашей команде! потрясение воскликнул Дэви.
- Вот именно, - подхватил я. - Ты же должен был пойти в нашу школу.
- Нет, - покачал головой Немо; я отчетливо увидел в его распухших глазах невыносимую муку. - Нет и нет. Мне нушно идти. Шавтра мы уешаем.
- Завтра? Почему такая спешка? Куда вы так торопитесь?
- Так шкашала мама. Шавтра мы уешаем. Туда, где папа шмошет продавать рубашки.
Рубашки. Вот в чем дело. Рубашки. Никто в Зефире не носит хорошо сшитые белые рубашки. Я сомневался, что хорошо сшитые белые рубашки пользовались большим спросом хотя бы в одном городе, где пытали свое счастье мистер Кюрлис, его жена и сын, куда посылала его фабрика. Не думаю, что во всем мире нашлось бы такое место.
- Я не шмог...
Немо поднял на меня глаза. От боли в его взгляде у меня защемило сердце.
- Я так и не шмог.., шавешти себе друшей, - сказал он. - Потому што мы вше время переешали.
- Мне жаль, Немо, - сказал я. - Жаль, что тебе приходится переезжать, очень жаль.
Под влиянием мгновенного порыва я вытащил из своей бейсбольной перчатки мяч и протянул его Немо.
- Вот, возьми, - сказал я ему. - Сохрани его, чтобы иногда вспоминать о приятелях, которые остались у тебя здесь, в Зефире. Лады?
Немо помедлил. Потом протянул руку и схватил костлявыми пальцами своей волшебной птичьей кисти шершавую поверхность мяча, принимая подарок. Вот тут Джонни проявил себя истинным джентльменом: мяч принадлежал ему, но он даже глазом не моргнул.
Немо вертел мяч в руках, перекладывая из ладони в ладонь, и я не мог оторвать глаз от красных швов мячика, мелькавших между его пальцами и отражавшихся в стеклах его очков. Он вглядывался в глубины мяча, словно это был волшебный кристалл, в котором можно увидеть правду о нашей жизни.