- Эй, вы там! Эй, там! - закричал кто-то. - Она не простоит и пяти минут!
Соревнуясь в скорости с лучами фонарей, голоса и крики пересекались и смешивались над водой. В большинстве голосов слышался страх. Мне тоже стало страшно.
В этом было что-то, связанное с человеческой природой и пределом способности к самообладанию. За годы спокойной жизни мы привыкли верить, что являемся хозяевами своего жилища и местности, его окружающей, что Бог дал нам Землю с тем, чтобы мы, люди, на ней правили. Эта иллюзия так же дорога и необходима нам, как свет по ночам. На самом деле правда куда ужаснее: наши тела так же хрупки и непрочны, как молодые деревца под напором урагана, а наши дорогие жилища недалеко ушли от чахлого сухостоя. Мы пытаемся уйти корнями в содрогающуюся от внутреннего трепета землю, мы живем там, где поднимались и рассыпались в прах горы и где превращались в туманную мглу доисторические моря. Мы и построенные нами города недолговечны; да и сама Земля - лишь проходящий поезд. Когда вы стоите по колени в мутной илистой воде, которая быстро поднимается вам до пояса, и слышите в темноте, как кричат со всех сторон люди, тщетно пытающиеся сдержать напор неумолимого течения, вы наконец понимаете истину: вам не победить никогда. На исчезавшем под напором Текумсы берегу не было ни одного человека, который хоть на секунду верил бы в то, что реку можно остановить. Так было всегда, так случилось и в этот раз. Но, несмотря ни на что, работа продолжалась. Грузовик, полный лопат и другого инструмента, прибыл от магазина мистера Вандеркампа. Мистер Вандеркамп-младший тут же принялся выдавать людям инструмент, записывая имена на листке, укрепленном на дощечке с зажимом. Дамба из земли и мешков с песком продолжала расти навстречу воде, которая проникала сквозь расселины в людской постройке подобно коричневому супу, вытекающему наружу сквозь дыры на месте зубов в старческом рту. Поднимавшаяся вода скрыла пряжку моего ремня.
В небесах зигзагами полыхали молнии. Вслед за каждой вспышкой раздавался скрежещущий удар грома такой силы, что нельзя было расслышать даже пронзительного визга испуганных женщин.
- Как близко ударило! - крикнул преподобный Лавой, сжимавший в руках лопату. Он был очень похож на свежевылепленного из глины Адама.
- Свет гаснет! - крикнула через несколько секунд какая-то чернокожая женщина. И действительно, Братон и Зефир начали медленно погружаться во тьму. В нескольких десятках окон мигнул и погас свет. Через мгновение весь мой родной городок лежал во тьме: невозможно было различить, где небо, а где вода. Где-то вдалеке, так далеко, как только можно было разглядеть, хотя и определенно в пределах Зефира, в окне какого-то дома затеплился огонек, словно пламя мерцающей свечи. С минуту я неотступно следил, как далекий огонек перемещался из одного окна в другое. Довольно скоро я понял, что смотрю на окна особняка мистера Мурвуда Такстера, находившегося в возвышенном конце Тэмпл-стрит.
Дальнейшее я сперва почувствовал, а затем увидел. Появившийся слева от меня человек некоторое время молча меня рассматривал. На незнакомце был длинный дождевик, человек этот держал руки глубоко в карманах. Вслед за ударом грома поднялся сильный ветер, разметавший мокрые полы дождевика незнакомого человека, и я похолодел, вспомнив фигуру, которую заметил в то знаменательное утро на берегу озера Саксон.
Постояв немного рядом с нами, незнакомец двинулся в сторону работавших у дамбы. Человек был очень высок - я был уверен, что это мужчина, - в движениях его чувствовалась целеустремленность. Два фонарных луча на мгновение скрестились в воздухе, словно в фехтовальном поединке, и в то же мгновение человек в дождевике вошел в перекрестие света. Лучи не позволили мне увидеть его лицо, но зато я разглядел кое-что другое.
Голова незнакомца была покрыта шляпой-федорой, с которой каплями стекала дождевая вода. Шляпная лента была скреплена серебряной пряжкой размером с полдоллара, а из-под пряжки торчало маленькое декоративное перо.
Перо, потемневшее от сырости, но блеснувшее в свете фонарей явственным изумрудным отливом.
Точно таким же, как и у пера, которое я отлепил от подошвы кеда в то утро у озера Саксон.
Мои мысли понеслись со скоростью света. Могло ли быть так, что под пряжкой этой шляпы когда-то была пара декоративных перьев, пока ветер не вырвал одно из них?
Один фонарный луч, побежденный, отступил. Другой, поколебавшись, тоже метнулся прочь. Человек в шляпе с зеленым пером и дождевике ушел прочь в темноту.
- Мама? - позвал я. - Мама?
Незнакомец все дальше и дальше уходил от нас, а ведь он стоял от меня всего в восьми футах. На ходу он поднял руку, чтобы придержать шляпу.
- Мама? - снова позвал я. Наконец, расслышав меня за всем творящимся шумом, она наклонилась ко мне и спросила:
- Что такое?
- Мне кажется.., мне кажется...
Но я не знал в тот момент, что в точности мне казалось и как выразить словами чувства, что я испытывал. Ведь точно сказать, был ли этот человек именно тем, кого я видел на опушке у озера, я не мог.
Незнакомец уходил от нас, шаг за шагом, по бедра в коричневой темной воде.
Вырвав руку из маминой ладони, я бросился следом за ним - Эй, Кори! встревоженно крикнула она. - Кори! Постой, куда ты? Сейчас же дай мне руку!
Я слышал ее, но и не думал подчиниться. Вокруг меня плескалась вода и заходилась водоворотами. Я рвался вперед.
- Кори! - что было сил закричала мама, уже не на шутку перепуганная. Сейчас же вернись!
Я не мог терять ни секунды, мне необходимо было увидеть лицо незнакомца.
- Мистер! - выкрикнул я что было сил. Но вокруг стоял такой шум от дождя, бушующей реки и суеты вокруг дамбы, что ничего не было слышно; незнакомец не расслышал меня. Но даже если он и слышал мои крики, я был уверен, что он не оглянется. Я чувствовал, как течение Текумсы срывает с моих ног ботинки. Я по пояс увяз в холодной жидкой грязи. Человек в дождевике направлялся к бывшему берегу реки, туда, где находился мой отец. Лучи фонарей метались из стороны в сторону, прыгали и ходили кругами; их пляшущий свет время от времени падал на мужчину, разглядеть которого теперь я стремился больше всего на свете. В одно из таких мгновений, оказавшись на свету, он что-то вытащил из кармана.