Где-то рядом с нами раздался женский крик, и мама сказала мне:
- Обожди.
Кто-то приближался к нам с громким плеском, неся высоко над головой масляную лампу. Капли дождя, ударявшие в раскаленное стекло лампы, с шипением превращались в пар. Это была женщина, негритянка.
- Помогите мне, умоляю! - крикнула нам она.
- В чем дело? - торопливо спросила мама и направила фонарь, которым снабдил нас док Пэрриш, прямо в испуганное лицо молодой негритянки с широко распахнутыми в ужасе глазами. Я впервые видел эту женщину, но мама узнала ее:
- Нила Кастиль? Это ты?
- Да, миссис, это я, Нила. А вы кто?
- Ребекка Мэкинсон. Когда-то я читала твоей матери книги.
Должно быть, это было задолго до моего рождения, сообразил я.
- С моим отцом несчастье, миз Ребекка! - запричитала Нила Кастиль. Должно быть, у него сдало сердце.
- Где он?
- В нашем доме! Вон там!
Нила, вокруг талии которой бурлила вода, указала рукой в темноту.
- Он не может подняться!
- Я поняла, Нила. Успокойся.
Моя мама, воплощение ужаса перед силами природы в человеческом облике, мгновенно и удивительно превращалась в само спокойствие, как только находился кто-то, кого требовалось успокаивать. Это, насколько я понимал, было частью существа любого взрослого, но уразуметь это мальчишке было не дано. В минуты опасности мама могла проявить качества, которых нет и не было в деде Джейберде: храбрость и отвагу.
- Веди нас, Нила, - сказала моя мама молодой негритянке.
Вода уже врывалась в двери домов Братона. Дом Нилы Кастиль, как и большинство других домов в Братоне, представлял собой вытянутую в длину одноэтажную щитовую лачугу. Мы медленно продвигались вслед за Нилой. Вокруг нас бурлила вода. Как только мы вошли в дом, Нила позвала:
- Гэвин! Я вернулась!
В свете масляной лампы Нилы и маминого фонаря мы увидели чернокожего старика, бессильно раскинувшегося в кресле, с ногами по колени в воде. Вокруг плавали газеты и журналы. Худющие руки старика сильно стискивали рубашку на груди возле сердца, его черное, как эбонит, лицо было искажено болью, а глаза были плотно зажмурены. Рядом с креслом, держа старого негра за руку, стоял маленький мальчик, лет семи-восьми, тоже темнокожий.
- Мама, дедушка плачет, - сообщил он Ниле Кастиль.
- Я знаю, Гэвин. Папа, я привела людей. Нила Кастиль поставила лампу на столик, стоявший рядом с креслом.
- Ты слышишь меня, папа?
- 0-о-ох-х-х, - застонал старый негр. - На этот раз меня крепко прихватило.
- Сейчас мы поможем вам подняться. Оставаться в доме опасно, нужно выбираться наружу.
- Нет, дорогуша.
Старик покачал головой:
- - Ноги.., отказали.
- Что же нам делать? - спросила Нила, в ужасе взглянув на мою мать, и я увидел, как в глазах у нее блестят слезы.
Река уже вовсю осваивалась в домике Нилы. Снаружи грохотал гром, и комната то и дело озарялась вспышками молний. Если бы это представление было частью телевизионного шоу, сейчас наступало самое время для рекламы, Но в настоящей жизни нет места паузам.
- Нам нужно инвалидное кресло-каталка, - сказала моя мама. - Где нам его раздобыть?
Нила ответила, что у них кресла-каталки нет, но они несколько раз брали кресло взаймы у соседей и, она почти уверена, оно стоит у них на крыльце.
- Кори, ты остаешься здесь, - сказала мама и вручила мне масляную лампу. Наступил мой черед быть храбрым, хотел я этого или нет. Мама и Нила ушли я унесли с собой фонарь, а я остался в комнате вместе с маленьким мальчиком и беспомощным стариком.
- Я Гэвин Кастиль, - сказал негритенок.
- А я Кори Мэкинсон, - ответил я.
Нелегко заводить знакомство, когда ты стоишь по пояс в бурлящей коричневой воде и мигающий свет жалкой лампы не может разогнать тьму в углах.
- А это мой дедушка, мистер Букер Торнберри, - объяснил мне Гэвин, ни на мгновение не отпуская руки старика. - Ему нездоровится.
- Почему вы не вышли наружу вместе со всеми?
- Потому, паренек, - ответил мне мистер Торнберри, с трудом приподнимая голову, - что это мой дом. Мой дом. И я не испугаюсь какой-то проклятой реки.
- Но все ушли из своих домов, - заметил я. Все, находившиеся в здравом уме, хотел сказать я.
- За всех я не отвечаю, они могут драпать, если им так хочется, отозвался мистер Торнберри, в котором я почуял то же необъяснимое и непробиваемое упрямство мула, которым отличался мой дед Джейберд, Сказав это, старик скривился от нового приступа боли. Он медленно закрыл и снова открыл свои темные слезящиеся глаза и уставился на меня. Его лицо казалось черепом, таким было оно худым.
- В этом доме умерла моя Рабинэль. Прямо здесь. И я тоже не собираюсь отправляться умирать в больницу к белым людям.
- Но ведь вы т собираетесь умирать? - с тревогой спросил я его.
Казалось, старик несколько секунд обдумывал мой вопрос.
- Я хочу умереть в своем собственном доме, - наконец ответил он.
- Вода вес прибывает, - проговорил я. - Если не поторопиться, то можно утонуть.
Старик осклабился. Потом повернул голову и посмотрел на маленькую черную ручку внука, сжимавшую его ладонь.
- Деда водит меня на мультики! - сообщил мне стоявший уже по горлышко в воде Гэвин, прикованный к большой черной руке. - Обычно мы смотрим "Веселые мелодии".
- Багса Банни, - подхватил старик. - Мы любим ходить на старину Багса Банни и его дружка-заику, что похож на свинью. Верно, внучок?
- Верно, сэр, - отчеканил Гэвин и улыбнулся. - И скоро мы пойдем на мультики опять, верно? Верно, деда?
Мистер Торнберри ничего не ответил. Гэвин не собирался отпускать его руку ни за что.
И тогда я понял, что такое настоящая смелость. Это когда ты любишь кого-то больше самого себя.
Вскоре вернулись мама и Нила Кастиль с креслом-каталкой.
- Тебе просто нужно пересесть в него, папочка, - принялась упрашивать старика Нила. - Мы отвезем тебя туда, куда, говорит миз Ребекка, приезжает грузовик и всех забирает.
Мистер Торнберри глубоко и натужно вздохнул, на несколько секунд задержал вдох и только потом выдохнул.
- Проклятие. - прошептал он. - Старый мотор у старого дурня.
На последнем слове его голос чуть дрогнул.
- Сейчас мы вам поможем, - сказала ему мама. Мистер Торнберри кивнул.
- Ладио, - проговорил он. - Пора смываться, верно? Мама с Нилой пересадили мистера Торнберри в кресло-каталку. Одного этого хватило, чтобы и мама, и Нила Кастиль доняли, что хоть мистер Торнберри и казался с виду состоявшим из одних костей, но в нем было немало весу и катить кресло, в котором он сидел, предстояло против сильного и бурного течения, преодолевая напор. Кроме того, я видел и другое серьезное затруднение - на улице, высоко залитой водой, Гэвину наверняка будет с головой. Течение мгновенно унесет его, словно кукурузный початок. Кто поможет ему удержаться на плаву?