На крыльце появилась мама. По ее словам, велосипед привезли всего час назад. Его доставил в кузове своего грузовичка мистер Лайтфут.
- Он просил передать тебе напутствие Леди, Кори. Она говорит, что тебе нужно ездить на этом велосипеде очень осторожно, пока ты не привыкнешь к нему, - сказала мама. Она посмотрела на отца, который ходил вокруг нового велосипеда. - Ведь Кори может оставить его себе. Том? - спросила она.
- Я не привык принимать милостыню. И ты это знаешь, Ребекка.
- Это не милостыня. Том. Это награда за доброе дело. Отец еще раз обошел велосипед кругом. Потом остановился и легонько ударил мыском ботинка по передней шине.
- Должно быть, дорогой. Это удовольствие стоило ей немало денег. Но велосипед отличный, это уж точно.
- Я могу оставить велосипед себе? - дрожащим голосом спросил я.
Засунув руки в карманы, отец некоторое время молча стоял напротив велосипеда. Раздумывая, он жевал губу и хмурил брови, потом поднял глаза на маму:
- Значит, это не милостыня?
- Уверена, что нет.
Глаза отца встретились с моими глазами.
- Хорошо, - проговорил он. Ни одного его слова я не ждал с такой тревогой и надеждой. - Этот велосипед твой.
- Спасибо! Огромное спасибо, папа!
- Как же ты его назовешь? - поинтересовался отец. - Ты ведь всегда мечтал о новом велосипеде.
Само собой, я еще не думал об этом. Я покачал головой, все еще пытаясь привыкнуть к посадке в седле и к тому, как клонилось вперед мое тело.
- Попробуй сделай на нем пару кругов, - подмигнул мне отец, потом подошел к маме и обнял ее за талию.
- Хорошо, сэр, - отозвался я, ловко убрал подножку и за руль отвел велосипед через лужайку к тротуару Мне казалось невежливым сразу же катить по тряской лужайке, прежде чем мы с велосипедом не познакомимся друг с другом как следует. Хотя, возможно, я просто опасался садиться в седло на неровном месте. На тротуаре я сел в седло и приготовился.
- Давай! - крикнул мне отец. - Прокатись-ка по этой старой улице с ветерком!
Я кивнул, по не тронулся с места. Можете удивляться, но я точно почувствовал, что велосипед подо мной дрожит. Хотя, наверное это дрожал я сам.
- Жми на педали! - крикнул мне отец.
Это был тот самый миг, которого я дожидался столько месяцев, да что там месяцев - лет. Сделав глубокий вдох, я поставил ногу на педаль и сильно оттолкнулся другой ногой. Потом обе мои ноги оказались на педалях и я направил велосипед на дорогу. Колеса вращались почти бесшумно, раздавалось только чуть слышное тик.., тик.., тик, словно из сердца бомбы, которая в любой миг готова была взорваться.
- Счастливо прокатиться! - крикнула мне вслед мама и помахала рукой.
Оглянувшись, я на мгновение отпустил одной рукой руль, чтобы помахать маме в ответ, но в тот же миг велосипед вышел у меня из-под контроля и пошел дикими петлями. Я чуть было не сверзился на тротуар в первый же выезд, но успел поймать руль и выправить машину. Ход у педалей был невероятно мягким, словно они были смазаны сливочным маслом, колеса пружинисто летели по разогретому тротуару. Я понял, что велосипед, оседлать который я решился, при желании может унести меня вперед, будто ракета. Нажав на педали, я рванул вдоль по улице. В моих свежсподстрижснных волосах засвистел ветер, и, честно говоря, мне показалось, что я сумел добраться до самой вершины человеческого счастья. В свое время я привык к старой, провисшей цепи и передаче, которая требовала усиленной работы ногами, но эта машина была послушна малейшему усилию. Я испытал тормоза - и едва не вылетел из сиденья вверх тормашками. Сделав широкий круг в конце улицы, я снова молниеносно набрал скорость и вернулся назад так быстро, что на затылке выступил пот. Впечатление было такое, что велосипед вот-вот оторвется от земли; однако машина была послушна любому, даже самому малому движению руля и поворачивала, едва я успевал только подумать о том, в какую сторону хочу править. Подобно ракете, велосипед нес меня сквозь древесные тени улицы к родному дому. Обгоняя ветер, я понял, каким должно быть имя моего нового велосипеда.
- Ракета, - сказал я, и ветер сорвал слова с моих губ и унес за спину кувыркаться в вихрях, поднятых моим великом. - Тебе нравится это имя?
Велосипед не сбросил меня из седла. И не вильнул в сторону ближайшего дерева. Так что ответ можно было считать утвердительным.
Я почувствовал, что становлюсь лихим наездником. Я тормозил боком, поднимая пыль, выписывал ровные восьмерки, запрыгивал на приступку тротуара, и Ракета повиновался мне во всем беспрекословно. Наклонившись к рулю, я заработал педалями что было силы, и Ракета вихрем понес меня вдоль Шентак-стрит - полосы тени и света поглощали меня и освобождали из своих объятий. Я вильнул к тротуару, колеса едва почувствовали удары о трещины. Ветер был горяч в моих легких и прохладен на лице, дома и заборы проносились мимо, слившись в одно вытянутое размытое пятно. Какой-то сладостный миг мне казалось, что мы с Ракетой превратились в одно живое существо, в единое создание из плоти и смазки, я рассмеялся от счастья, и в тот же миг мне в рот влетел жук. Мне было наплевать - я проглотил жука, потому что был непобедим.
Несложно угадать, что случилось потом - судьба никогда не прощает самоуверенности.
Я налетел на выбоину в тротуаре, не подумав затормозить или вильнуть рулем и объехать препятствие, и почувствовала как Ракета содрогнулся весь, от переднего до заднего крыла. Хрусткий звук, похожий на рык, сотряс раму велосипеда. Сила удара вырвала руль у меня из рук, переднее колесо налетело на новую выбоину в бетоне, отчего велосипед поднялся на дыбы и изогнулся, словно разъяренный жеребец. Мои подошвы потеряли сцепление с педалями, а зад - с седлом. Взлетев в воздух, я вспоминал слова мамы: Леди просила передать тебе, что на этом велосипеде нужно ездить очень осторожно, пока ты не привыкнешь к его норову.
У меня не было много времени для размышлений. В следующее мгновение я с треском рухнул в гущу живой изгороди, окружавшей чей-то двор; Из моей груди единым вздохом вырвалось громкое "ы-ых-х-х!" - и ветви в зеленой листве приняли меня в свои объятия. Фактически я проломил в живой изгороди сквозную брешь. Руки и лицо были здорово исцарапаны, но, по счастью, я ничего не сломал и кровь почти не текла. Выбравшись из зарослей живой изгороди и стряхивая с себя листья, первым делом я отыскал глазами Ракету. Он бессильно лежал на тротуаре. Меня охватил ледяной ужас - если окажется, что я в первый же день сломал новенький велосипед, то отец спустит с меня три шкуры. Я упал рядом с Ракетой на колени и лихорадочно проверил своего нового друга, отыскивая повреждения. На передней шине резина была потерта и заднее крыло чуть поцарапано, но цепь по-прежнему была натянута туго и руль смотрел прямо. Фара тоже не разбилась, и рама ничуть не прогнулась. Поразительно, но Ракета был жив-здоров, отделавшись после ужасного падения лишь ссадинами. Поднимая велосипед с тротуара, я думал о том, что за ангел-хранитель мчал все это время за моими плечами, а потом, проведя пальцем по поцарапанному крылу, я вдруг заметил в фаре велосипеда глаз.