Глаз был золотой, с черным зрачком и внимательно взирал на меня с выражением, которое можно было назвать бесконечным терпением.
Я потрясенно поморгал.
Золотой глаз исчез. Передо мной снова была обыкновенная фара, простое круглое выпуклое стекло, прикрывающее конический отражатель с лампочкой посередке.
Несколько минут я не сводил с фары глаз, надеясь, что глаз появится снова. Но конечно, ничего не случилось - глаз исчез. Взяв Ракету за руль, я повернул фару из стороны в сторону, со света в тень и обратно, но потрясающее видение ушло, я ничего не заметил.
Тогда я ощупал голову в поисках шишек. И не нашел ни одной.
Я повернул Ракету к дому, забрался в седло и покатил по тротуару назад, сквозь череду света и тени, вспоминая происшествие. Наученный горьким опытом, теперь я ехал гораздо медленнее и осторожнее, благодаря чему за двадцать футов сумел разглядеть осколки стекла от разбитого йо-йо и сохранить целостность шин. Я вывел Ракету на дорогу и счастливо миновал опасное место. С содроганием я представил себе, что могло случиться, влети я в битое стекло на полной скорости: несколько царапин от броска в живую изгородь показались бы игрушками по сравнению с возможными ранами.
Нам здорово повезло. Ракете и мне.
Дом Дэви Рэя находился неподалеку, и я завернул к нему, но, к сожалению, моего приятеля дома не оказалось. По словам мамы Дэви Рэя, он с Джонни Вильсоном недавно укатил тренироваться на бейсбольное поле. Наша команда младшей лиги - мы звались "Индейцы" и я играл на второй базе - продула четыре игры подряд, и чтобы остаться на плаву, нам требовалось тренироваться, сколько возможно, изо всех сил. Я сказал "спасибо" маме Дэви Рэя, миссис Колан, и направил Ракету к бейсбольному полю.
До поля было рукой подать. Дэви Рэй и Джонни и в самом деле оказались там - они стояли на самом солнцепеке посреди красной пыли и перебрасывались мячом. Выехав на Ракете на поле, я сделал вокруг своих приятелей несколько почетных кругов, позволив им, замершим с раскрытыми ртами, насладиться зрелищем. Потом они вдоволь рассмотрели мой велик, посидели в седле и каждый немного прокатился. По сравнению с Ракетой велосипеды моих приятелей казались пыльными развалинами. Тем не менее, прокатившись, Дэви Рэй сказал мне: "Он не очень хорошо слушается руля, ты и сам, наверное, заметил?" Джонни прибавил: "Симпатичный, но педали туговаты". Я простил их, потому что понимал, что слова эти были сказаны не только для того, чтобы бросить небольшую ложку дегтя в медовую бочку моего триумфа; Дэви Рэй и Джонни были моими лучшими друзьями и не стали бы портить мой праздник. Просто все дело было в том, что к своим велосипедам они привыкли и те нравились им больше. А Ракета был сделан для меня, и только для меня.
Я поставил Ракету на подножку и стал следить за тем, как Дэви Рэй посылает Джонни высокие мячи. Желтые бабочки перелетали с цветка на цветок, порхая над травой, высокое небо над головой было голубым и безоблачным. Оглянувшись, я всмотрелся вдоль Мерчантс-стрит, но разным сторонам которой пестрели вывески лавочек и магазинов, и внезапно заметил маленькую фигурку, одиноко сидевшую неподалеку на скамейке трибун.
- Эй, Дэви! - позвал я. - Кто это такой? Обернувшись через плечо, Дэви быстро повернулся обратно, чтобы поймать в перчатку обратный легкий мяч, пущенный Джонни.
- Не знаю, - ответил он - Этот шкет торчит тут с тех самых пор, как мы приехали. Просто сидит и смотрит на нас, и все.
Некоторое время я пристально разглядывал незнакомого мальчика. Заметив, что на него смотрят, он ссутулился и весь как-то сжался, но тоже взглянул на меня в ответ, потом подпер подбородок рукой, поставив локоть на колено. Пожав плечами, я повернулся к Джонни и Дэви Рэю спиной и двинулся к незнакомцу. Заметив, что я иду именно к нему, тот моментально вскочил со скамьи и приготовился дать тягу.
- Что это ты здесь делаешь? - крикнул я ему. Мальчик ничего не ответил. Он просто стоял и смотрел на меня, я мог дать голову на отсечение, что в тот миг он решал одну-единственную задачу - оставаться на месте или немедленно удирать.
Я подошел почти вплотную. Я видел его впервые; у мальчика были коротко стриженные каштановые волосы с непослушным вихром надо лбом слева. Кроме того, он носил очки, которые казались на таком маленьком лице непомерно огромными Ему едва ли минуло девять лет. По верному выражению Дэви, он был настоящий шкет, с худющими и неуклюжими руками и ногами-палочками. Одет он был в джинсы с заплатками на коленях и белую футболку и, судя по бледно-молочному оттенку кожи, солнца в этом году видел немного.
- Как тебя зовут?
- спросил я незнакомца, облокотившись на калитку, которая отделяла от трибун окружавший поле забор из проволочной сетки.
Мальчишка не ответил, словно воды в рот набрал.
- Ты что, немой?
Он задрожал, я очень отчетливо это увидел. Перепугался до смерти, словно лань, попавшая в луч охотничьего фонаря.
- Я Кори Мэкинсон, - представился я, несколько снижая обороты, потом еще немного подождал, держась пальцами за сетку ограды. - У тебя имя-то есть?
- Эшть! - отозвался мальчишка.
Поначалу мне показалось, что он назвался кем-то вроде Эст или Эрнст, но потом до меня дошло, что пацан попросту шепелявит.