- Я ничего не вижу, - признался отец.
- Нужно верить, - сказала Леди.
Как завороженный, я следил за тем, как кончик карандаша скользит по бумаге от одного пятнышка крови к другому. За карандашом тянулась длинная дрожащая линия.
И неожиданно я понял, что вижу перед собой цифру "З".
Карандаш продолжал работать, снова выводя кривую, на этот раз другую.
Вторая тройка. Карандаш остановился и оторвался от бумаги, закончив свою работу. Все пятна крови были соединены между собой.
- Вот все, что мы получили, - сказала Леди. - Две тройки.
- Но это не имя, верно? - спросил отец.
- Они снова решили загадать мне загадку, заставить поломать голову. Клянусь, я от всей души желала, чтобы на этот раз они загадали бы нам загадку полегче, но они остались верны себе!
Леди раздраженно отбросила от себя карандаш.
- Что ж, это все, потому что другого не дано, - закончила она.
- И это все? - Отец пососал уколотый палец. - Вы уверены, что разобрались правильно? Откуда вы знали, как соединять пятна крови?
Взгляд, который Леди бросила после этого на отца, невозможно описать словами.
- Две тройки, - повторила она. - Вот и весь ответ. Может, это тридцать три, я не знаю. Теперь мы сами должны догадаться, что это значит. Как только мы поймем, что это, мы узнаем имя убийцы.
- Не знаю никого, у кого бы было по три буквы в имени или фамилии. Или это адрес?
- Не знаю. Все, что я знаю, - это то, что вижу перед собой две тройки.
Леди подтолкнула измятый листок в сторону отца - теперь бумага, предназначением которой было предостеречь его от душевной боли и неприятностей, очевидно, принадлежала ему. - Это все, Том, что я могу сделать. Извините, но дальше я бессильна.
- Я понимаю. - Взяв бумагу со стола, отец поднялся на ноги. - Ничего не попишешь.
Как только это было сказано, Леди сняла маску официальности и снова превратилась в общительную пожилую негритянку. Она сказала, что чувствует запах свежего кофе и шоколадного рулета, который мисс Перл должна была принести из булочной "Бэйк-шоппи". Отец, который уже неизвестно сколько месяцев ел как птичка, съел два больших куска рулета, запив их двумя чашками крепкого густого черного кофе с цикорием. За угощением он беседовал с Человеком-Луной о том знаменитом дне, когда семейство Блэйлоков потерпело поражение в схватке с законом у автостанции "Трэйлвей", и они долго смеялись, вспомнив, какая физиономия была у Большого Дула, когда вместо патронов тот нашел в подсумке глупых зеленых садовых змеек.
Отец приходил в себя прямо на глазах. Его настроение улучшилось, и было видно, что он чувствует себя замечательно. Может быть, даже лучше прежнего.
- Спасибо вам за все, - сказал отец Леди, когда она вышла проводить нас до двери. Мама взяла Леди за руку и поцеловала в черную как эбонит щеку. На прощание Леди взглянула на меня своими зелеными и сияющими, как изумруд, глазами.
- Ты по-прежнему собираешься стать писателем? - спросила она.
- Я еще не решил, - ответил я.
- У писателей одно хорошо - в руках у них всегда полно ключей. За свою жизнь они успевают посетить такое огромное количество миров и побывать в шкуре не одного десятка человек. А если писателю повезет, если он по-настоящему талантлив, то в конце концов ему выпадает шанс жить вечно. Как тебе это нравится, Кори? Тебе хотелось бы жить вечно?
Я подумал об этом. Вечность, так же как и "небеса", содержала в себе понятие невероятной длительности.
- Нет, мэм, - наконец ответил я. - Мне бы в конце концов надоело. Я бы просто устал.
- Ты должен понимать, - сказала она, положив мне руку на плечо, - что на самом деле я веду речь о голосе, словах, произнесенных писателем, - они-то и живут вечно. Даже если и мальчик или мужчина умирают.
Леди наклонилась ко мне, приблизив лицо. Я почувствовал исходившее от нее тепло жизни: в глубине ее тела словно горело неугасимое солнце.
- Тебя будут целовать девушки, много девушек, - прошептала она мне. - Ты тоже будешь целовать девушек. Но это ты должен запомнить навсегда.
Она поцеловала меня в лоб, совсем легко.
- Помни во все следующие лета, полные поцелуев и девушек, что первой тебя поцеловала, - ее старое, но прекрасное лицо улыбнулось, - Леди.
После этого мы отправились домой. Взяв телефонную книгу Зефира и Юнион-Тауна, отец проштудировал все страницы, разглядывая и сравнивая имена, приглядываясь к адресам в поисках заветного "тридцать три". Цифра "тридцать три" встречалась в адресах нескольких частных домов и одного офиса. То были Филип Калдвелл по Риджетон-стрит, 33, Джи. И. Грэйсон по Дирман-стрит, 33, а на Мерчантс-стрит, 33 находился магазин хозяйственных товаров "Крафтс Барн". По словам отца, мистер Грэйсон ходил в одну с нами церковь и ему было не меньше девяноста лет. Что касается мистера Филипа Калдвелла, то, насколько мог припомнить отец, тот служил коммивояжером в компании "Вестерн Авто" в Юнион-Тауне. В "Крафтс Барн" всем заведовала женщина с голубыми волосами по имени Эдна Хазвэй, которую мама немного знала. По маминым словам, было сомнительно, что миссис Хазвэй, дама преклонного возраста, не отваживавшаяся на прогулки по городу в одиночестве, имеет какое-либо отношение в трагедии на озере Саксон. Отец решил нанести визит мистеру Калдвеллу - завтра с утра пораньше, пока мистер Калдвелл не уехал на работу.
Любая, даже самая незначительная тайна всегда и всюду гнала меня из постели. Я был умыт и причесан, не успела стрелка на часах в гостиной указать на цифру "семь", и отец сказал, что я могу составить ему компанию в поездке к мистеру Калдвеллу, если обещаю держать рот на замке, когда он будет разговаривать с хозяином.
По дороге отец сказал, что я должен понимать, что добрососедской политики ради в разговоре с мистером Калдвеллом ему придется кое-где прибегнуть к откровенной выдумке. Я был несколько шокирован, услышав от отца такое признание, но быстро взял себя в руки и запретил себе менять мнение о родителе, так как и сам последнее время прибегал к более чем откровенной лжи, которую в нашем случае можно было назвать "белой". Так или иначе, оправдание у нас имелось.