Отец поднял меня над собой, чтобы я первым мог хлебнуть воздуха.
Снаружи было все так же сумрачно и тускло, но зато там было сколько угодно воздуха. Торопясь отдышаться, я и отец, держась друг за друга, повисли между темной водой и мрачным неприветливым небом.
В конце концов, собравшись с силами, мы выплыли туда, где, цепляясь за корни и ветви кустов и утопая в грязи, смогли выбраться на твердую землю. Отец тяжело уселся на землю рядом с пикапом. Его руки были в кровь изрезаны осокой. Я тоже сел рядом с ним на один из красных валунов и стал смотреть на поверхность озера Саксон.
- Эй, напарник? - позвал меня отец. - Ты в порядке?
- Да, сэр, - отозвался я, стуча зубами, но то, что озноб бил меня без всякой жалости, было ничто по сравнению с тем, что могло случиться всего пять минут назад.
- Давай-ка заберемся в грузовик, - сказал отец.
- Хорошо, - отозвался я, но не двинулся с места. Я не мог сойти с валуна. Мое плечо, которое на несколько следующих дней превратилось в один сплошной безжалостно болевший синяк, пока что благодатно онемело от холода.
Отец подтянул колени к груди. Ледяной дождь все сыпал с неба, но мы были настолько мокрыми и замерзшими, что нам до этого и дела не было.
- Мне нужно рассказать тебе кое-что про доктора Лизандера, - сказал мне отец.
- Мне тоже есть что тебе рассказать, - отозвался я. Пронесшийся надо мной ветер сорвал слова с моих губ и унес их в озеро, что-то шепнув при этом мне на ухо; я прослушал что.
Он ушел вниз в темноту. Он вышел из тьмы и во тьму вернулся.
- Он назвал меня "брыкучий бычок", - сказал я.
- Ага. Интересно, да?
Мы не могли сидеть на берегу озера до бесконечности. Ветер пронизывал до костей. В такую погоду можно было запросто замерзнуть до смерти.
Подняв голову, отец взглянул на низкое свинцовое небо в тучах, в январские сумерки. Потом улыбнулся, словно мальчишка, с плеч которого наконец свалилась тяжкая ноша.
- Господи, - проговорил он, - какой замечательный день. Быть может, ад был для героев, но жизнь определенно оставалась для живущих.
Впоследствии случилось несколько разных вещей. Мама довольно быстро очнулась от обморока, обняла отца и меня, но поспешно отпустила и не стала душить в объятиях. Мы вернулись к ней все грязные с головы до ног, но живые и здоровые. Самое главное об отце: его кошмары с участием утопленника со дна озера Саксон закончились раз и навсегда.
Мистер Стейнер и мистер Ханнафорд, несколько разочарованные тем, что так и не сумели наложить руки на доктора Гюнтера Дэхнайнедирка, все же удовлетворились исходом дела, в котором верх взяла справедливость. В их распоряжении оказалась Кара Дэхнайнедирк и ее дюжина фарфоровых птиц из человеческих костей. Это тоже было огромной удачей. Последнее, что я о ней слышал, было то, что ее отправили в самую суровую темницу, где даже дневной свет был закован в решетку.
Бен и Джонни остались верны себе. Бен прыгал от зависти до потолка, а Джонни не находил себе места, когда я рассказал им, что пока они сидели в кинотеатре и таращились на экран, я сражался за свою жизнь с настоящим фашистским военным преступником. Сказать, что в школе меня носили на руках, было все равно что сказать, что луна в ночном небе висит размером всего с речной голыш. Чтобы послушать мой рассказ, собрались даже учителя. Хорошенькая мисс Фонтэйн сидела и слушала меня как завороженная, а мистер Кардинал попросил меня все пересказать дважды.
- Ты просто обязан попробовать стать писателем, Кори! - сказала мне мисс Фонтэйн.
- У тебя дар слова! - подхватил нашу учительницу мистер Кардинал.
- Из тебя получится отличный писатель! - сказали они оба.
Писатель? Я должен попробовать писать?
Пока что лучше всего у меня получалось рассказывать небылицы.
Холодным, но ясным январским утром, оставив Ракету на крыльце, я забрался с родителями в кабину нашего пикапа. Отец повез нас через мост с горгульями к Десятому шоссе - на этот раз медленно, оглядываясь по сторонам и высматривая между деревьями зверя из Затерянного Мира, ставшего хозяином здешних мест. Никогда, ни в тот день, ни после, я больше ни разу не видел трицератопса. По-моему, это был прощальный подарок от Дэви Рэя.
Мы добрались до озера Саксон. Вода на поверхности озера лежала ровно и гладко. На поверхности не отражалось и следа того, что покоилось на дне, но мы-то знали, что к чему.
Встав на один из красных валунов, я засунул руку в карман и вытащил оттуда зеленое перышко. Отец помог мне привязать к нему леску с маленьким грузилом на конце. Сильно размахнувшись, я забросил перышко в озеро, и оно ушло под воду быстрее, чем вы скажете "Дэхнайнедирк". Гораздо быстрее, я в этом уверен.
Я не нуждался в сувенирах, оставшихся после трагедии.
Отец стоял по одну сторону от меня, мама - по другую. Вместе мы были замечательная семья.
- Я готов, - сказал я им.
И мы вернулись к себе домой, где меня дожидались мои книги с чудовищами и волшебные шкатулки.
ЗЕФИР КАК ОН ЕСТЬ
Закончилась долгая холодная зима, и я возвращался домой. На юг от Бирмингема по федеральному шоссе номер 65, по этой дорожной артерии с неутихающим напряженным движением, берущей начало от главного города нашего штата. Левый поворот на более узкую трассу - и далее вдоль нее до самого конца, следуя всем изгибам и извивам, мимо городков с абсолютно непримечательными названиями: Купере, Рокфорд, Хиссоп и Котгэдж-Грув. Нигде не видно ни одного знака, отмечающего поворот на Зефир, но я знаю дорогу и уверенно держу путь к дому.