Выбрать главу
По тебе ль, моей сторонке, В половодье каждый год С подожочка и котомки Богомольный льется пот.
Лица пыльны, загорелы, Веки выглодала даль, И впилась в худое тело Спаса кроткого печаль.
1914

«Со времени Кольцова земля русская не производила ничего более коренного, естественно уместного и родового, чем Сергей Есенин, подарив его времени с бесподобною свободой и не отяжелив подарка стопудовой народнической старательностью. Вместе с тем Есенин был живым, бьющимся комком той артистичности, которую вслед за Пушкиным мы зовем высшим моцартовским началом, моцартовской стихиею.

Самое драгоценное в нем – образ родной природы, лесной, среднерусской, рязанской, переданной с ошеломляющей свежестью, как она далась ему в детстве».

Борис Пастернак
* * *
Край ты мой заброшенный, Край ты мой, пустырь. Сенокос некошеный, Лес да монастырь.
Избы забоченились, А и всех-то пять. Крыши их запенились В заревую гать.
Под соломой-ризою Выструги стропил, Ветер плесень сизую Солнцем окропил.
В окна бьют без промаха Вороны крылом, Как метель, черемуха Машет рукавом.
Уж не сказ ли в прутнике Жисть твоя и быль, Что под вечер путнику Нашептал ковыль?
1914
* * *
Топи да болота, Синий плат небес. Хвойной позолотой Взвенивает лес.
Тенькает синица Меж лесных кудрей, Темным елям снится Гомон косарей.
По лугу со скрипом Тянется обоз — Суховатой липой Пахнет от колес.
Слухают ракиты Посвист ветряной… Край ты мой забытый, Край ты мой родной.
1914

Осень

Р. В. Иванову

Тихо в чаще можжевеля по обрыву. Осень, рыжая кобыла, чешет гриву.
Над речным покровом берегов Слышен синий лязг ее подков.
Схимник-ветер шагом осторожным Мнет листву по выступам дорожным
И целует на рябиновом кусту Язвы красные незримому Христу.
1914
* * *
Заглушила засуха засевки, Сохнет рожь и не всходят овсы. На молебен с хоругвями девки Потащились в комлях полосы.
Собрались прихожане у чащи, Лихоманную грусть затая. Загузынил дьячишко ледащий: «Спаси, Господи, люди твоя».
Открывались небесные двери, Дьякон бавкнул из кряжистых сил: «Еще молимся, братья, о вере, Чтобы Бог нам поля оросил».
Заливались веселые птахи, Крапал брызгами поп из горстей, Стрекотуньи-сороки, как свахи, Накликали дождливых гостей.
Зыбко пенились зори за рощей, Как холстины ползли облака, И туманно по быльнице тощей Меж кустов ворковала река.
Скинув шапки, молясь и вздыхая, Говорили промеж мужики: «Колосилась-то ярь неплохая, Да сгубили сухие деньки».
На коне – черной тучице в санках — Билось пламя-шлея… синь и дрожь. И кричали парнишки в еланках: «Дождик, дождик, полей нашу рожь!»
1914
* * *
По селу тропинкой кривенькой В летний вечер голубой Рекрута ходили с ливенкой Разухабистой гурьбой.
Распевали про любимые Да последние деньки: «Ты прощай, село родимое, Темна роща и пеньки».
Зори пенились и таяли. Все кричали, пяча грудь: «До рекрутства горе маяли, А теперь пора гульнуть».
Размахнув кудрями русыми, В пляс пускались весело. Девки брякали им бусами, Зазывали за село.
Выходили парни бравые За гуменные плетни. А девчоночки лукавые Убегали, – догони!
Над зелеными пригорками Развевалися платки. По полям бредя с кошелками, Улыбались старики.
По кустам, в траве над лыками, Под пугливый возглас сов, Им смеялась роща зыками С переливом голосов.
По селу тропинкой кривенькой, Ободравшись о пеньки, Рекрута играли в ливенку Про остальние деньки.
1914
* * *
Не ветры осыпают пущи, Не листопад златит холмы. С голубизны незримой кущи Струятся звездные псалмы.
Я вижу – в просиничном плате, На легкокрылых облаках, Идет возлюбленная Мати С Пречистым Сыном на руках.
Она несет для мира снова Распять воскресшего Христа: «Ходи, мой сын, живи без крова, Зорюй и полднюй у куста».
И в каждом страннике убогом Я вызнавать пойду с тоской, Не Помазуемый ли Богом Стучит берестяной клюкой.
И может быть, пройду я мимо И не замечу в тайный час, Что в елях – крылья херувима, А под пеньком – голодный Спас.
1914
* * *
Шел Господь пытать людей в любови, Выходил он нищим на кулижку. Старый дед на пне сухом в дуброве Жамкал деснами зачерствелую пышку.
Увидал дед нищего дорогой, На тропинке, с клюшкою железной, И подумал: «Вишь, какой убогой, — Знать, от голода качается, болезный».
Подошел Господь, скрывая скорбь и муку: Видно, мол, сердца их не разбудишь… И сказал старик, протягивая руку: «На, пожуй… маленько крепче будешь».
1914
* * *
Троицыно утро, утренний канон, В роще по березкам белый перезвон.
Тянется деревня с праздничного сна, В благовесте ветра хмельная весна.