– А какими руками готовят еду в твоем мире? – спросил в тот день Адамар.
– Чистыми. Очень и очень чистыми.
Адамар долго смеялся, заставлял поваров показывать руки, а потом велел научиться их мыть. Но проблема была не в самих поварах: в стане часто не хватало воды.
– Где ты был? – спросил Адамар, указывая доктору место напротив. – Я жду тебя с захода солнца.
– Осматривал больных, – Игорь не скрывал, что самое главное для него – пациенты, а уже потом – воля владыки.
Адамар улыбнулся:
– Ты единственный, кому удается сохранить свою голову, даже когда она непочтительна ко мне.
– Моя голова очень почтительна, только она выражает это иначе: она думает о здоровье твоих солдат.
Игорь следил, как слуги вносят блюда с горячим мясом, и на миг забыл, о чём собирался поговорить: он был серьёзно голоден. Поёрзал, устраиваясь удобнее на низком ложе, – так и не привык сидеть на этих подушках. И, получив приглашение, тут же приступил к еде.
– Ешь, ешь, – дружелюбно поощрял Адамар, – до рассвета ещё далеко, тебе работать и работать.
– Да уж. А ты, вместо того, чтобы облегчить мне путь, собираешься в новый поход. Зачем, Адамар?
– Игорь, у тебя много вопросов. Но этот, главный, оставь мне. Я сам решаю, когда и что нужно делать.
Врач отстранился от еды, вытер руки.
– Но твоих раненых лечить мне! А их будут сотни! И не один, а несколько лазаретов нужно поставить по всему полю. Я нуждаюсь в помощниках, в опытных сёстрах.
– Ты и так забрал всех моих наложниц, и притом – самых умных.
– Тебе они не нужны. У тебя жён – дюжина!
Адамар коротко засмеялся.
– А ты? Когда я увижу тебя женатым?
– Здесь – не дождёшься. А на Земле… Времени не хватает.
Адамар внимательно посмотрел на друга:
– Никогда бы не подумал, что у нас с тобой так много общего. А ведь мы из разных миров.
– Миры – разные, но ведь люди – те же. И кровь у них одного состава.
– Ты знаешь, я люблю и ценю тебя. Но поход состоится. Раненые – на тебе, а как сделать так, чтобы их было меньше, – это моя забота.
– Адамар! – Игорь напрягся: он собирался переступить черту, которую обычно не переступал, тонко чувствуя грань дозволенного. – Выслушай меня. Я не раз рассказывал тебе историю Земли, и обо всех войнах, о том, почему они велись, и сколько зла творилось руками захватчиков. Целые народы гибли, страны замедлялись в своём развитии. Сейчас ты стоишь на их пути. Задай главный вопрос: зачем? Для чего? Хочешь ли ты, чтобы тебя запомнили? Это страшный, чудовищный эгоизм.
Адамар нахмурился, но ничего не сказал.
– У тебя – сила, у тебя есть ресурсы. Направь их во благо! Не разрушай – строй! Не создавай себе славу льва, пусть тебя запомнят как царя созидающего!
– Как Соломон?
Игорь вздрогнул от неожиданности:
– Ты запомнил?
– Да, я запомнил. И не только это имя. Но и царя, который предшествовал ему.
Лицо Адамара стало суровым, но взгляд, направленный на врача, оставался тёплым, прямым:
– Ты говорил, то был его отец.
– Да, Давид.
– И этот Давид занимался тем, что воевал. Всю свою жизнь!
– Верно.
– Он воевал, чтобы оставить сыну огромное царство, свободное от врагов.
Игорь прикусил губу: разговор не состоялся.
– Не печалься, друг мой, – Адамар едва заметно улыбнулся, – походов не будет много. Но я оставлю своим сыновьям прочное, крепкое царство и земли, на которых они смогут строить.
Он встал:
– А пока – иди за мной, помогай раненым. Ведь это единственное, для чего ты каждую ночь приходишь в мой мир?
– Да.
– Все мои воины чтут и уважают тебя. За эти годы ты создал себе славу, которая едва ли меньше моей! – при этих словах Игорь поморщился. – Но сейчас я жду от тебя одного – преданности.
– Ладно, – тихо сказал врач, – пусть так.
Они вышли из шатра и теперь стояли на открытом месте. Ночь накрыла долину тонким покрывалом. «Будто крылья раскинула», – подумал Игорь. Стан засыпал, костров стало меньше, а те, что горели ярко, освещали фигуры мирно сидящих часовых.
– Адамар, – обратился он к владыке, – мне нужен помощник. Или помощница. Я собираюсь привести ещё одного врача. Из моего мира, – пояснил. – Не знаю, удастся ли мне, но… Если это будет женщина, я могу обещать ей, что ни один из твоих воинов или приближённых не прикоснётся к ней, не посмотрит на неё, как на добычу?