К европейцам собаки проявляют неизменную злобу. А так как они вполне способны живьем разорвать на куски больного или раненого сородича, члены отряда «Калипсо» боятся их, как чумы. У индейцев есть большие «палки для собак», с помощью которых они прогоняют чужих собак и разнимают дерущихся. Их не раз приходилось пускать в дело, чтобы защитить Делуара, Дельмота и их товарищей.
Технические приемы каменного века
«При более близком знакомстве с кауашкарами, — рассказывает Бернар Дельмот, — мы неожиданно открыли, что у них крайне простые орудия и очень мало изделий. Я отлично знаю, что сами мы представляем мир, конечной целью которого стали предметы потребления и погоня за новинками. Не менее хорошо я понимаю, что оставшиеся еще в живых индейцы из Пуэрто-Эдена утратили большую часть технических знаний и навыков предков. И все же… Те немногие предметы, что мастерят (или мастерили) эти мужчины и женщины, почти не выходят из рамок первейших жизненных потребностей, а технические приемы их изготовления столь же несложны, как технические приемы человека каменного века в Европе… Уже кроманьонец рисовал на стенах некоторых пещер великолепных животных. У кауашкаров не появилось почти никаких видов художественного творчества, за исключением музыки.»
Возможно, причиной такой скудости воображения является скудность той природной среды, которая окружает индейцев. И дело здесь отнюдь не в умственных способностях. Просто на том огромном пространстве, которое представляет собой архипелаг, только узкая полоска земли, да и то не на всех островах, пригодна для жизни — тут просто негде «развернуться» человеческому разуму, негде проявить свою остроту и изобретательность. Единственное место, где может поселиться человек, — небольшие песчаные пляжи, зажатые между скалами и водой. Единственный источник питания — морские животные (при этом весьма ограниченное число видов). Лес не дает практически никакого материала, кроме топлива, ветвей для хижин и древесины для лодок. В общем, мало что здесь может пробудить творческую фантазию! Подходящей глины нет, значит, нет гончарного ремесла. Нет растений с крепкими волокнами (и нет возможности разводить скот, который давал бы шерсть), значит, нет и ткачества. Годных к возделыванию земель нет, значит, нет земледелия и нет связанных с ним ремесел…
Однако как бы ни был ограничен круг ремесел, которыми могли заниматься кауашкары, они все же были приспособлены к существованию в местных условиях. Именно благодаря этим условиям жил этот морской народ — и жил счастливо. И только под влиянием белых разрушился многовековой уклад жизни кауашкаров. Одежда, подаренная мореплавателями, мелкие дешевые товары, привезенные спекулянтами, впервые вызвали потребности и желания, которые невозможно было удовлетворить с помощью местных ресурсов, — так родилась зависимость от «цивилизованных» стран и сопровождающая эту зависимость зловещая свита из краж, нищенства и упадка. Теперь трудно представить, какой была изначально жизнь индейцев — жизнь, которую они вели, пока были «дикарями», то есть пока были народом, были независимы ми.
Хижины, в которых они жили, легко разбирались, и они возили их с собой в бесконечных переездах по проливам архипелага. Как известно из рассказов первых видевших их европейцев (Ладрильеро, Фрэнсис Дрейк [40], отец Гарсия Марти, Бугенвиль [41] и т. д.), кауашкары сооружали для хижин круглые или овальные остовы из жердей, толстые концы жердей вбивались в землю, а верхушки загибались, так чтобы получился купол. Потом сверху натягивали тюленьи шкуры или укладывалась кора деревьев; на самом верху постройки устраивалось отверстие для дыма. С тех пор как человек покинул пещеру, у него не было более примитивного жилища… Но каким бы неудобным оно ни было — хотя бы из-за одного только дыма — такое жилище легче, чем какое-либо другое, разобрать, уложить в каноэ и в тот же день вновь установить на другом острове, где у берегов полно вкусных моллюсков. Некоторые семьи ежегодно передвигались по одному и тому же маршруту и каждый раз брали с собой только чехол из шкур для хижины. А жерди оставались на месте до следующего приезда.
Впрочем, хотя жилища кауашкаров кажутся сделанными на скорую руку, они были вполне прочными: достаточно сказать, что они выдерживали порывы здешнего ветра. Они не пропускали дождя (а тут каждый день идет дождь) и были довольно уютными. Благодаря их овальной форме тепло от очага, располагавшегося посередине хижины, равномерно распределялось по всему жилищу. Но был у такой хижины и существенный недостаток: в ней легко возникал пожар. Нередко во время дождя отверстие для дыма приходилось затыкать пучком прутьев («пробкой для дымохода»); иногда пучок загорался, и тогда огонь охватывал всю хижину.
Но как кауашкары добывали огонь? В настоящее время в их быт вошли спички — кстати, они клянчат их у всех, кто приходит в их лагерь. Кауашкары считают спички большой ценностью, они хранят их в коробках, завернутых в тряпки, и ни одной спички не расходуют понапрасну. Чтобы разжечь нечаянно потухший семейный очаг, они скорее обратятся к соседу за головешкой…
Вероятно, раньше народ каноэ добывал огонь, высекая его ударами кварца о пирит (оба этих минерала можно найти на островах). В качестве трута использовался сухой мох, древесная труха и сердцевина высохших ветвей кипарисовых (они всегда легко занимаются огнем даже после проливного дождя). На всех островах архипелага встречается также что-то вроде «чудесного» кустарника — настоящий дар небес для всех путешественников, — который загорается даже под моросящим дождем. Словом, для разжигания очага всегда найдется что-то подходящее.
Красота свободных птиц архипелага резко контрастирует с убожеством последних оставшихся в живых индейцев кауашкаров. На фотографии — брачные игры двух альбатросов очень светлой дымчатой окраски.
При сильных осадках, когда огонь разгорался с трудом, индейцы «призыва — ли» его, сопровождая каждый «удар огнива» коротким «магическим» свистом. Кауашкары забыли многое из того, что умели их предки, но это почему-то помнят до сих пор.
Есть, чтобы жить
У всех народов кулинарные рецепты для повседневного стола отличаются от кулинарных рецептов для стола праздничного.
Для кауашкаров самым роскошным блюдом было мясо кита. Когда какой-нибудь кит (гладкий кит, полосатик, горбач, кашалот…) выбрасывался в отлив на побережье одного из островов архипелага, туда уходили все жители селения. Они устраивали лагерь прямо рядом с тушей и наслаждались мясом и жиром до тех пор, пока не съедали все без остатка. Это был настоящий праздник, с песнями, плясками и шутками — в такие минуты жизнь была прекрасной для кауашкара. И сегодня еще выбросившийся на берег кит — счастье для бедного индейца: вместе с китовым мясом он как будто «приходит в себя», обретая ненадолго свою истинную сущность. Индеец со своей семьей, как раньше это делало все племя, уходит, чтобы неделю, а то и больше наедаться до отвала китовым мясом и жиром. Вернувшиеся с таких пирушек индеец, его жена и дети выглядят гораздо здоровее, чем раньше. Можно подумать что их организм очень быстро усваивает пищу и что, по мере того как они потребляют высококалорийную пищу, к ним возвращается «хорошее настроение»… (Доказано, что эскимосы нуждаются в большом количестве животных жиров, чтобы оставаться «в форме». Весьма вероятно, что так же дело обстоит и с индейцами, живущими на крайнем юге Америки. Одинаковые условия жизни — холод и т. д. — предполагают и одинаковые физиологические приспособления.)
Пока кауашкаров не заточили в Пуэрто-Эдене, они часто питались тюленями. Вернее, мясом и жиром тюленей, потому что внутренности (сердце, легкие, печень, кишки, почки) были «табу». Самым лакомым куском считались мозги. Мясо не коптили — его съедали сырым или ждали, пока оно немного протухнет. (Мясо считалось «готовым», когда кожа убитого животного становилась слегка зеленоватой и от нее начинала легко отделяться шерсть…) Таким же необычным был способ хранения жира: то, что не могли съесть сразу, нарезали кубиками, завязывали в кожаный мешок и погружали в болото. Через несколько дней жир закисал. Тогда его доставали, вешали мешок в хижине, и каждый угощался вволю…
40
Дрейк, Фрэнсис (1545–1595) — английский мореплаватель и пират, совершивший впервые после Магеллана кругосветное плавание (1577–1580). — Прим. перев.
41
Бугенвиль, Луи Антуан (1729–1811) — французский мореплаватель. В 1763–1765 годах исследовал Фолклендские острова. В 1766–1769 годах возглавлял первую французскую кругосветную экспедицию. — Прим. перев.