— И никаких планов? — усмехнулся дядя.
— Планов громадье, поэтому каждый будет заниматься тем, что у него лучше всего получается. Мистер Груборыл, мистер Крокозуб, — я встал из-за стола и обозначил полупоклон поверенному и его помощнику, — пусть кровь врагов омывает ваши ноги, а в сейфах прибывает лунное серебро.
Хочу на пляж! Какого хрена?! Мне двенадцать лет, мало ли что к ним можно приплюсовать ещё двадцать, тело-то детское, оно хочет солнца и моря. Планов на каникулы у меня действительно было много, поэтому отдыхаем, пока есть возможность. Быстро переодевшись, я побежал на пляж.
Часть 1
Змеи света.
Ласковое лето девяносто второго. Узловые сюжеты и эпизоды каникул.
Тётя Петунья нервничала, волновалась, вскакивала с кресла и, сделав несколько кругов по гостиной, раздражённо плюхалась обратно. От волнения у тётушки просыпался зверский аппетит, она начинала метаться, тянулась руками к столику с пирожными, рулетиками с повидлом и тарталетками, которые активно поглощали Дадли, Гермиона и я, на середине пути одёргивала себя, обречённо вздыхала и отворачивалась с самым независимым видом. Посидев неподвижно несколько секунд, Петунья вновь натыкалась взглядом на стопку печатных изданий, лежащих на журнальном столике, и забег по гостиной с попытками слопать что-нибудь очень калорийное, сильно ядовитое и обильно политое шоколадом, начинался по новому кругу. Глядя на метания подруги, Вальпурга обречённо вздыхала, порываясь спалить гадкую макулатуру, но я каждый раз успевал перехватить руку крёстной, мягко отводя палочку в сторону. Леди бросала на меня возмущённый взгляд, делала тяжелый вдох и прятала палочку в рукав платья, после чего, как в шаль, закутывалась в длинную черную мантилью, купленную по случаю в магическом квартале Толедо. Через несколько минут её правая рука непроизвольно начинала тянуться к рукаву, скрывающему главный инструмент волшебников, а я готовиться к очередной порции гневно-осуждающих взглядов.
Вальпурга попробовала насильно напоить Петунью успокоительным, но та с упорством, достойным лучшего применения, отбилась от фиала с зельем. Не желая попадать под горячую руку, Грейнджеры благоразумно сбежали на пляж, а дядя Вернон вспомнил о неотложных делах с гоблинами. Одни мы попали под раздачу и вместо того, чтобы жариться на солнышке или потеть в спортзале, создавали атмосферу искреннего сочувствия тетушкиному горю. Одной Белле было хорошо, до конца июля она застряла на съёмках в Америке. Постепенно обстановка в доме накалялась.
Тётушку укусила и задела за живое злобная муха, рождённая в ядовитых миазмах средств массовой информации. Французские популярные издания: «Фигаро», «Паризьен», «Пари матч», женские «Фамм эктюэль» и «Элль», как сговорившись, дружно накинулись на британскую актрису, сунувшую своё свиное рыло во французский калашный ряд. Колумнисты, фельетонисты и прочие акулы пера грызли несчастную за то, что в очередной экранизации событий столетней войны ей, по результатам кастинга, досталась роль любимейшей национальной героини Франции — Жанны Д’Арк. Как же так? Как можно отдавать роль Орлеанской девы какой-то занюханной островитянке? Не может пошлая баба, прославившаяся заштатными ролями в низкопробных фильмах, посягать на святой образ! Разве во всей «Ля бель Франс» не нашлось ни одной актрисы, кроме залётной англичанки? К тому же английские изверги сожги Святую Деву, и отдать роль потомку тех, кто её сжёг, всё равно, что плюнуть в душу.
Слаженный вой и практически одновременный выход обрушившихся на Петунию Дурсль критических и обвиняющих пасквилей, говорил о заказном характере статей. От данного факта тетя нервничала и злилась ещё больше. Кому-то Петунья явно перешла дорогу, что он не пожалел денег на травлю. Кому, сейчас выяснял дядя.
— Так! — хлопнул я по сервировочному столику. Звонко брякнула посуда, Кричер подпрыгнул на месте, прижав от испуга уши, ошеломлённая Петунья застыла на полушаге Мерлин знает какого забега. — Тетя, успокойтесь и вернитесь на место. Присядьте, пожалуйста! — прошипел я, едва не переходя на парселтанг. Шуша, гревшийся у открытого окна на солнышке, живой волной перебрался на улицу, только хвост мелькнул, уж больно шипение получилось грозное. Ну этих двуногих подальше. На песочке у бассейна и тише, и спокойней, и никто не мелькает перед глазами. Провожаемая моим грозным взглядом, тётя вернулась в кресло. — Есть у меня одна мысль, тётушка, и сейчас мы её будем думать.