Сестра опять обещала ему повиноваться.
Через некоторое время его грудь была захвачена воспалением.
— Теперь, — сказал он, — бери палицу и руби мне голову.
Она испугалась, но он сказал, чтобы она собралась с духом.
— Ударь! — сказал он, и на его лице была улыбка.
Собравшись с духом, она ударила и отрубила ему голову.
— Теперь, — сказала голова, — положи меня туда, куда я велел.
Испуганно она повиновалась всем ее приказаниям. Голова продолжала жить, она по-прежнему смотрела за жильем и приказывала сестре идти туда, где можно найти потребное для пищи мясо диких животных. Однажды голова сказала:
— Недалек тот день, когда я буду освобожден от этого положения, но прежде мне придется перенести много горьких бед. Так приказал всемогущий манито, и я должен терпеливо сносить свою судьбу.
На этом мы временно оставим голову.
В отдаленной части страны была деревня, населенная многочисленным и воинственным индейским племенем. В этой деревне жила семья: десять юношей — десять братьев. Весной того года младший из братьев начернил лицо и стал поститься. Его сны были благоприятны. Окончив свой пост, он тайно ночью пришел за братьями, так чтобы никто в деревне не смог подслушать или узнать, в каком направлении они собираются пойти. Правда, их барабан был слышен, но это было привычно для жителей деревни. Проделав все предварительные церемонии, младший брат сказал, что его видения были благоприятны и что он созвал братьев, чтобы спросить их, согласны ли они сопровождать его в военном походе. Они все согласились. Когда младший брат кончил говорить, третий по старшинству брат, известный своими странностями, схватил свою боевую палицу и вскочил.
— Да, сказал он, — я пойду, и вот как я поступлю с теми, с кем буду биться. — И он ударил по столбу, стоящему в середине жилища, и испустил воинственный клич. Другие обратились к нему и сказали:
— Тише, тише, Маджикивис, не шуми в чужом доме.
Тогда он сел на место. Тут все по очереди били в барабан и пели песни, и ночь закончилась пиром. Младший велел им не говорить ни слова женам об их намерении и тайком приготовиться к походу. Все обещали повиноваться, а Маджикивис — прежде прочих.
Время отправления подходило. Они условились собраться в назначенную ночь и немедленно выступить. Маджикивис сердито потребовал сшить ему мокасины. Несколько раз жена спрашивала его — зачем.
— Ведь у тебя на ногах совсем хорошие мокасины, — сказала она.
— Ну, скорее, скорее, — сказал он, — если тебе нужно знать зачем, то знай: мы идем в военный поход, поэтому торопись.
Так он выдал тайну. Той жe ночью они встретились и выступили. Снег лежал на земле, и они шли всю ночь, чтобы другие не последовали за ними. Когда наступил день, вождь набрал снегу, сделал из него шар и, подбросив его вверх, сказал:
— Я видел во сне, что так падал снег и скрывал мои следы. — И он велел им держаться как можно ближе друг к другу, чтобы они не заблудились, так как снег стал падать громадными хлопьями. Несмотря на то, что они держались как можно ближе, они едва видели друг друга. Снег продолжал падать весь день и всю ночь, так что найти их следы стало немыслимо.
Так они шли несколько дней, и Маджикивис всегда шел последним. Но однажды, выбежав вперед, он крикнул: «Соу-соу-куан!»[25] и ударил по дереву боевой палицей так, что оно разлетелось, как от удара молнии.
— Братья! — воскликнул он. — Вот что я сделаю с теми, с кем буду биться!
Вождь ответил:
— Тише, тише Маджикивис! О том, на кого я веду вас, нельзя говорить так легкомысленно.
Маджикивис снова отстал и стал размышлять. «Что такое? Что такое? На кого он ведет нас?» Ему стало страшно, и он умолк. День за днем они шли, пока не пришли на широкую равнину, по краям которой лежали побелевшие на солнце человеческие кости. Вождь сказал:
— Это кости тех, которые были здесь до нас. Никто еще не вернулся рассказать печальную новость о своей судьбе.
Снова Маджикивис пришел в возбуждение и, выбежав вперед, издал свой обычный клич. Он подбежал к большой скале, возвышавшейся над равниной, ударил по ней палицей, и она рассыпалась на куски.
— Смотрите, братья, — сказал он, — вот как я поступлю с теми, с кем мы идем сражаться!
— Тише, тише, — повторил вождь, — того, на кого я веду вас, нельзя сравнивать со скалой.