Хотя-а-а – напомнила она себе очевидный факт – это в свои семь лет Клавочка полностью и безоговорочно доверяла мальчику Матвею, но мало ли как могла изменить, переформатировать жизнь человека и каким в силу обстоятельств и пережитого опыта он мог стать к сегодняшнему дню, растеряв по пути и смелость с отвагой, и честность с надежностью, – всякое возможно. Но что-то подсказывало Клаве, некое обостренное чувствование и какое-то внутреннее виденье, что никакие жизненные превратности не смогли бы сломать и настолько кардинально изменить натуру Матвея Ладожского.
Вот не могли, и все тут, что вы ей ни говорите! Она это точно знает.
Чувствует на уровне интуиции, редко подводившей ее в серьезные жизненные моменты.
«Да-а-а… – призналась честно она себе, – запала я на Матвея-то Батьковича, ой, запа-а-а-ла… зацепил он мое девичье-ретивое».
Сразу, с ходу – и вот, получите, Клавдия Юрьевна!
А потому, что с сексуальностью у этого мужчины все очень и даже очень в порядке, как надо у него с этим фактором! Клавдия прямо-таки ощущала всеми своими пресловутыми женскими фибрами исходящую от него притягательную мужскую энергию и магнетизм какой-то, ей-богу, будившие в ней всякие там положенные флюиды и – ой-ой! – эротические, прости господи, мысли.
А какая у него улыбка!.. Ох ты, боже ты мой, мамочка!..
– …Клавдия Юрьевна, але!!! – прорвался в ее сознание громкий окрик ортодонта Багирова, безжалостно развеивая яркий образ Матвея Ладожского, улыбающегося перед мысленным взором Клавдии. – Что это с нашей красавицей? – спросил он у кого-то.
– Очень похоже на романтический припадок, – засмеялась Лиза, их терапевт-стоматолог, и спросила в свою очередь: – Клавочка, ты, часом, не влюбилась?
– Может, и влюбилась, – не стала отнекиваться Клавдия и, тяжко вздохнув, окончательно вернулась в действительность. – Пока непонятно.
– Да все уже понятно, – возразила, посмеиваясь, Лиза. – Судя по тому, как ты напрочь выпадаешь из жизни, витая в своих фантазиях с улыбкой, влюбилась, да еще как.
– Я настолько залипла? – уточнила, подивившись, Клава.
– Минут пятнадцать сидела, от всего отключившись, и улыбалась.
– Беда-а-а… – дала оценку своему состоянию Клавдия.
– А может, и хорошо все будет, – предположила Лиза и от внезапно пришедшей ей в голову мысли резко перестала посмеиваться. Спросила со строгостью и искренней тревогой: – А ты, случайно, не из-за Влада тут улыбаешься?
– Да ну, – отмахнулась Клавдия, – нет, конечно. – И от мысли о такой возможности даже встряхнула головой. – Слава богу, данный эпизод моей жизни в прошлом и возврату не подлежит.
– Тогда кто? – взбодрилась интересом Лизавета.
– Да, честно говоря, никто, – ушла от ответа Клавдия. – Так, привиделось что-то, подумалось о чем-то, взыграло где-то…
Посмотрев на часы, она вздохнула протяжно-тягостно, подчиняясь обстоятельствам, отставила чашку с остывшим чаем и поднялась с кресла:
– У меня следующий пациент. Так что романтика отменяется, пойду трудиться.
Трудиться и постараться не думать о Матвее Ладожском, залипая на его образе, и не торопить время в нетерпеливом ожидании предстоящей завтра встречи. Только бы отказавшийся от приема пациент не передумал и не решил все-таки явиться в назначенное ранее время.
А вот Матвею, на следующий день с самого раннего утра погрузившемуся с головой в рабочие дела, было совсем не до воспоминаний о девушке Клавдии. Нет, до девушки Клавдии дело ему, как выяснилось путем логических размышлений и эмоциональных ощущений, безусловно было, и очень даже серьезное и важное дело. Но думать, гоняя в голове мысли о ней и обо всем, что с ней связано, Матвею уже не требовалось: со всем тщанием и довольно подробно, со всех возможных сторон, он обдумал этот вопрос вчера, сидя за рулем джипа, когда возвращался вместе с мамой домой по вечерним запруженным московским улицам.
Размышлял, внимательно прислушиваясь к тем чувствам, что вызывает в нем стоявший перед мысленным взглядом образ Клавдии, вспоминая ее звонкий солнечный смех, выражение неподдельного восторженного удивления и любопытства в этих распахнутых синих глазах… Вспоминал и тихо улыбался, привычно параллельно слушая мамин рассказ-отчет в восхищенных тонах о прошедшей встрече с Софьей Михайловной и бывшими коллегами.
Что тут думать-то особенно – вот встретятся послезавтра, поговорят, а там он дополнит свое видение и понимание явления под именем Клавдия, и свои выводы на ее счет, и принятые, пока только промежуточные решения.