– Вы попираете честь германского императора! – кричит немец.
– Вы хотите втоптать в грязь английский флаг! – надрывается англичанин.
Ах, ах! Что за буря в стакане воды! Я так рада, что капитан Хуфнагель выше подобной глупости. Это было бы настоящим бедствием, если бы мы потеряли и его. Ллойд сказал ему, что некоторые наши работники-самоанцы заинтересовались какао и хотят сами разводить его на своих участках. Ему эта идея чрезвычайно понравилась. Когда рабочие обрабатывали у нас кофейные деревья, мы напоили их кофе, которого многие из них до тех пор не пробовали. Они стали работать в десять раз лучше, поняв, что с течением времени в результате их трудов появится нечто, доставляющее людям удовольствие. Раньше они сплошь и рядом ошибались, выдергивая то тут то там маленькое деревцо, но теперь зорко следят за тем, чтобы не повредить драгоценного растения, и дотрагиваются до него с большой деликатностью. Прежде чем они займутся высадкой какао в грунт, они получат по кружке шоколада.
Я объяснила мистеру Клэкстону, что мы уволили протестантов и набрали попи ради собственной выгоды. Меня очень раздосадовало, что эта супружеская чета приехала сюда, когда миссис Клэкстон еще не совсем поправилась после инфлуэнцы. Хотя мы с Льюисом отказались спуститься и объяснили причину, они все же остались пить чай. Клэкстоны надоели мне.
Льюис пишет по своим старым заметкам историю последней самоанской войны. Он предпочел бы написать книгу для мальчиков об истории Шотландии, но, так как у него множество материалов для самоанской книги и так как это должно послужить для понимания ситуации и может спасти Матаафу, я попросила его сделать сначала эту работу, хотя и денег за нее он получит гораздо меньше note 109.
Инфлуэнца прошлась по всем островам. Умерло несколько белых и множество коренных жителей. До нас дошел слух, что милый наш Генри умер на Савайи. Я не в силах поверить этому и не буду верить, пока не получу настоящего подтверждения. В Ваилиме до сих пор не было ни одного случая. Лафаэле панически боится болезни и умоляет не посылать его ни с какими поручениями в Апию. Решено, что он отправится в мелангу на Тонга после рождества. Мы все «заболели» посадками. Мне удалось-таки заразить всю семью. К счастью для нас, немецкие плантации получили распоряжение не сажать семена в этом сезоне, так что мы получим их сколько захотим. Мы посеяли больше шестисот, многие деревца уже высажены в грунт в лесу. Бедной миссис Стивенсон Ллойд навязал книгу, которая называется, если не ошибаюсь, «Тропические промыслы», и теперь зорко следит за тем, чтобы она ее читала. Ллойд решил, что ее энтузиазм не достиг необходимого накала. И она, кажется, мужественно изучает этот труд. Сегодня воскресенье, но все мы, и члены семьи, и домашняя прислуга, должны сажать семена, оставшиеся со вчерашнего дня. Вчера я показала Льюису, Ллойду и Джо, как обкатывать семена древесной золой и сажать их в корзиночки.
Все семьи в Апии и в окрестностях, где берут белье в стирку, больны, так что мы пытаемся обучить пару садовых работников стирать и гладить. Мы с Бэллой плохо разбираемся в прачечном деле, так что обучение протекает трудно. Но хотя Бэлла однажды даже расплакалась, выстиранное белье выглядит лучше, чем когда бы то ни было с тех пор, как мы переехали в Южные моря, что побуждает продолжать эти отчаянные попытки.
В последнее время мы все были очень огорчены неприятностями мистера Гэрра, который не так давно женился на Фануа – «деве Апии». Последние два-три месяца с молодой четой живет еще мисс Гэрр, или Этель, как она предпочитает, чтобы ее называли. Они составляют прелестную, нежную маленькую семью, и, так как это наши ближайшие соседи, мы часто с ними видимся. Фануа – кузина Генри. Мистер Гэрр служит управляющим в банке, где он также совладелец, хотя большая часть капитала принадлежит неким мистеру Эспинолу и мистеру Хэйхерсту. На удивление всем, они оба неожиданно появились в Апии. Мистер Гэрр должен был обедать у нас по случаю дня рождения Льюиса, которому исполнился сорок один год, но прислал сказать, что не может быть из-за приезда этих джентльменов, предложивших ему отобедать с ними. После этого он никак не мог выбраться в Ваилиму и наконец появился однажды вечером в сопровождении обоих. Мистер Хэйхерст больше беседовал с Льюисом и понравился ему. Мне – нет. Он показался мне невежественным, неотесанным человеком. Эспинол тоже грубиян, со смуглым лицом и длинными белыми хищными зубами. Как выяснилось позже, они заподозрили Гэрра в нечестных комбинациях и решили застать его врасплох, не дав ему подготовиться. Насколько нам удалось узнать, у них были некоторые основания для подозрений, но их собственное поведение беспримерно странное и жестокое.
У Льюиса и его матери небольшие вклады в банке, которые мистер Мурс и сам Гэрр посоветовали забрать. Конечно, совет мистера Гэрра может объясняться желанием досадить Эспинолу и Хэйхерсту. Льюис решил забрать деньги и послал с этой целью чек. Несмотря на то что банк был открыт и производил операцию, они наотрез отказались выдать деньги и вместо этого прислали письмо, чуть ли не приказывающее Льюису явиться в Апию для переговоров. Будь моя воля, я либо заставила бы их объявить себя неплатежеспособными и закрыть банк совсем, либо оплатить чек. Но Льюис пошел на поводу у обоих негодяев и отправился в Апию, несмотря на инфлуэнцу, которая для него смертельно опасна, лишь за тем, чтобы услышать, что они не собираются выдать ему его деньги. Он посоветовал им подумать, сказав, что еще раз предъявит свой чек утром. По-видимому, они образумились, так как на этот раз чек был оплачен без звука, хотя английскому консулу они заявили, что платить не будут.
– Здесь все наша собственность, – сказали они, – и мы можем поступать с ней как нам заблагорассудится. Мы можем рассматривать эти деньги как часть растраты Гэрра.
– А я вас знать не знаю, – был один из сверхостроумных сарказмов Эспинола, выпущенных в Льюиса.
Я и думать бы не стала о подобных людях, если бы не беспокоилась за Гэрров, особенно из-за обеих женщин – прекрасной, высококультурной самоанки Фануа и хорошенькой, невинной малютки Этель.
Гэрр ничего не объяснил Этель: у него не хватило духу. Она чувствовала, что происходит что-то страшное, но не задавала вопросов никому, кроме Бэллы; собственно, это были не прямые вопросы, а предположения.
– Я знаю, у брата большие неприятности, – сказала она, – и я не могу отделаться от мысли, что это как-то связано с теми двумя господами, которые обедали у нас. Они очень странно держали себя.
В самом деле, их поведение было весьма странным. Они сидели за столом у человека, которого собирались разорить, и еще привередничали, когда их потчевала напуганная малютка Этель.
– Отведайте помидоров, – предложила она и, когда гость потянулся к блюду, добавила, – они выращены здесь, на Самоа.
– Тогда не буду, – последовал ответ, – не желаю ничего самоанского.
Глядя на хозяйку, прекрасную Фануа, они говорили всевозможные гадости о самоанских женщинах. Их поведение было просто невообразимо. Сам Гэрр – человек маленького роста, щуплый, только что перенесший очень мучительную операцию по поводу некроза кости. Галантные джентльмены могли совершенно безнаказанно есть хлеб-соль своей жертвы и при этом оскорблять его жену и сестру, не опасаясь избиения. Более «умный» из них отпускал пошлые шуточки, а второй оглушительно хохотал, и оба перемежали свое веселье тем, что тыкали Гэрра в бок со словами «Ишь, мошенник!» и вновь разражались хохотом.
Note109
Имеется в виду книга Стивенсона «Примечание к истории: восемь лет волнений на Самоа», опубликованная в 1892 г .