Готов каркас дома Лафаэле.
Льюис отправился в Апию, чтобы пригласить на завтрак в Ваилиму двух матросов, возивших нас на лодке в Малие.
Мы собирались обедать, как вдруг является совершенно пьяный Карр – молодой человек, который и в трезвом состоянии немного безумен. Одетый в старую пижаму, с башмаками в руках, весь мокрый и грязный, он в общем имел дикий и малоприятный вид. Ему поднесли стакан бренди (это сделала миссис Стивенсон, к моему неудовольствию) и устроили баню, после чего, одетый в костюм Ллойда, он сел с нами за стол. Беседа его была столь же малоприятна. Он хвастался, что поколотил Кеппеля (тот действительно может вывести из себя, хотя он – жалкое, слабосильное существо, по сравнению с Карром, – могучим юнцом с ложногреческим профилем), а также что, встретив мистера Карразерса, прибил и его. Потом он стал похваляться своей аристократической кровью и родней, заявив, что обладает правом – после двух других – на титул «герцога Кларенского и Эвондельского». Тогда я заметила ему, что он – третьестепенный наследник герцогства – запятнал свой герб: он напал на двух людей, много уступающих ему в силе и без предупреждения, не говоря уж о том, что мистер Карразерс гораздо старше его. Всем было тошно от него, и мы постарались выпроводить его спать пораньше.
Только он ушел, как вернулся домой Льюис с новостью. Один из наших друзей слышал, как открыто говорили о высылке Льюиса. Причиной не может быть то, что он ездил к Матаафе убеждать его сохранить мир – ведь половина города по тому или другому делу перебывала в Малие. Без сомнения, это вызвано попыткой Льюиса повидаться с Лаупепой и сообщить этому жалкому монарху, о чем он будет разговаривать с Матаафой. Наш первый визит к Матаафе состоялся после того, как там дважды побывал мистер Бекман. Нам тогда передали, что мы можем занять места в лодке мистера Бекмана, но, поскольку приглашение исходило не от него самого, а от незнакомого с ним самоанца, мы не хотели быть назойливыми.
В первый визит, не имея переводчика, Льюис не мог сказать Матаафе того, что хотел, а именно что, пока на Самоа два великих вождя называют себя королями, там будут существовать две партии, будет продолжаться борьба и сохранится постоянная опасность войны. Его совет должен был заключаться в следующем: пусть Матаафа предложит, что займет подчиненное положение при Лаупепе, но чтоб они оба работали вместе для блага и процветания Самоа. То же самое он предполагал сказать и Лаупепе. Разумеется, это не то, чего хочет главный судья. Его меньше всего заботят мир и благополучие Самоа. Он жаждет одного: наполнить свои подлые карманы английским или американским серебром. Как я уже писала, Льюис облегчил свою душу, совершив вторую поездку в Малие с неумелым переводчиком Чарли Тэйлором. Третий визит был лишь ради зрелища большого фоно (превосходная пища для романиста) и с целью устроить старой матери прогулку, о которой она мечтала. И вот, по-видимому из-за этого, они толкуют о высылке Льюиса. Я не понимаю, как они смогут осуществить это, даже если их маленький барон представит дело главному судье.
Пол Лионард, который во время фоно провел в Малие целый день, встретив Льюиса в Апии, рассказывал, что, так как Льюис запоздал, для него повторили всю церемонию.
Карр совсем протрезвился и слегка смущен. Он говорит, что не бил мистера Карразерса, а только замахнулся на него. Мы дали ему понять, что он не должен здесь оставаться, и, чтобы он мог уехать, ссудили ему лошадь и кое-что из одежды Ллойда. На прощание я поговорила с ним без обиняков. Он пообещал явиться с извинениями к мистеру Кьюсэк-Смиту, которому писал оскорбительные письма, и к мистеру Карразерсу.
– Но если я пойду к Карразерсу, – сказал он, – и буду унижаться перед ним, он все равно только выругается.
– Весьма возможно, – сказала я, – и это будет наказанием за ваше недостойное поведение, да еще вполовину слабее, чем вы заслужили.
Льюис дал ему письмо к мистеру Кьюсэк-Смиту, в котором предложил взять на себя половину расходов по отправке Карра домой.
Во второй половине дня пришло письмо от Матаафы. Он просит еще семян какао и спрашивает совета, что лучше всего сажать самоанцам. «Правительство, – пишет он, – вскоре должно будет заняться этой проблемой». Если бы этот алчный швед note 143 оставил людей в покое, они могли бы завести собственные плантации, и это в конце концов принесло бы стране больший доход, чем она когда-либо имела. Мистер Мурс пишет брошюру о выращивании рами note 144 на самоанском языке, чтобы распространить ее среди островитян. Матаафа спрашивает насчет бумажной шелковицы, но о ней мы ничего не знаем. Он ищет того, что дало бы немедленный результат, пока кофе и какао не вошли в силу. Хотелось бы знать, каков спрос на каву, потому что она разводится быстро, легко и действительно очень дорога, даже здесь. Сегодня я посадила множество черенков отличного сорта.
Дом Лафаэле готов, но хозяин недоволен, находит его слишком низким. Я предлагаю использовать этот дом под жилье работников плантации и построить для Лафаэле другой. Элена обучает его «сынка» работе в прачечной. Девочка, как видно, хорошая. Пока они работают, оба поросенка привязаны тут же к ножкам стола.
К обеду приехали мистер Хаггард и мистер Дэмет, последний пробыл у нас совсем недолго. Они рассказали любопытную вещь. Король пригласил мистера Мэйбена на должность государственного секретаря (по рекомендации президента), а мистер Уиллис теперь придворный архитектор его величества. Они говорили также, что этот жалкий юнец мистер Карр пытается шантажировать в Апии каждого встречного.
Воскресенье. Остин ходил в церковь с миссис Стивенсон. «О чем вы так долго молились после причастия? – спросил он. – Я успел за это время четыре раза сказать „Отче наш“».
После обеда к Льюису явился мистер Мэйбен. Он очень удивлен своим назначением и относится к нему с большой подозрительностью. По его словам, президент кажется встревоженным и уклоняется от советов королю, за исключением тех случаев, когда его спрашивают прямо (как это оговорено Берлинским соглашением). Похоже, что он щедро вкусил от пирога смирения – этого горького блюда. Мэйбен думает, что ему навязали этот пост потому, что он принадлежит к «партии» Льюиса. Он приехал сказать, что вся его деятельность направлена на поддержание мира, что он целиком солидарен с Льюисом и хотел бы, чтобы Льюис поговорил о том же с Матаафой. Он собирается потребовать неограниченной свободы действий и тут же уйдет, если заподозрит какой-нибудь подвох.
Мне вся эта история непонятна. На прошлой неделе они открыто говорили о высылке Льюиса за то, что он бывал в Малие. А теперь ему предлагают договариваться с Матаафой как раз в том духе, в каком он делал это по собственному побуждению, и просьба исходит от правительства. Мэйбен говорит, что, когда главный судья объявил ему о назначении, сей джентльмен прямо с бурным весельем выпил за здоровье нового государственного секретаря, на которого, признаться, эта шутливость произвела отталкивающее впечатление. У правительства нет никаких денег для выплаты жалованья секретарям или кому бы то ни было и мало надежды на поступление налогов. Все это вызывает у меня какие-то пока неясные подозрения, и мне хотелось бы, чтобы Льюис действовал осторожнее, иначе он может неожиданно оказаться орудием в руках этого низкого, беспринципного человека. Мэйбен попросил Льюиса написать Матаафе, но я надеюсь, что он не будет писать, а съездит в Малие и просто повторит, что сказал ему Мэйбен, воздерживаясь пока от каких бы то ни было предложений. Только так. «Мне сообщили то-то и то-то и просили передать вам».
В этом поручении может заключаться скрытая ловушка для Матаафы. Этих двух людей, президента и главного судью, окружает такая атмосфера двуличности и обмана, что за каждым их поступком мне чудятся низкие планы. Я, без сомнения, не ошиблась, заподозрив, что миссионер Уитми был сознательным или невольным посланником главного судьи. Странно одно: Мэйбен всегда был смертельным врагом Клэкстона. Почему же именно его избрали на должность государственного секретаря? Быть может, хотят сделать секретаря козлом отпущения? По словам Мэйбена, он волен поступать по своему усмотрению, а он вполне согласен с переносом резиденции правительства в Малие и с тем, чтобы Матаафа занял пост премьер-министра, то есть фактически получил всю полноту власти. Конечно, правительство не способно проглотить подобное унижение. И я не могу забыть, что, когда мистер Мурс был послан примерно с таким же поручением – устроить примирение между обоими вождями, он случайно обнаружил, что в это же время главный судья пытался направить военный корабль для обстрела Малие.
Note144
Рами (Boehmeria), китайская конопля, – род растений семейства крапивных. Волокна рами отличаются исключительной прочностью и эластичностью, хорошим блеском; применяются для изготовления тканей, канатов, а также тонких ниток, кружев и т. д.