Матери не понравились слова отца.
— Откуда ты знаешь? — возразила она.
— Значит, знаю, раз говорю, — отрезал отец.
Мать обещала поговорить с Акопом.
— Ты только не спугни его, — предупредил отец.
Конечно, девушка должна быть красивой. Отец предложил даже:
— Из какой семьи — неважно, была бы только хороша собой…
Мать прямо-таки опешила. Как, должно быть, сильно любил он Акопа, что решил поступиться своими принципами.
Она добавила.
— И хорошей чтоб была, и молоко у нее чтоб было доброе…
— Конечно, — согласился отец.
Шли дни. Поиски невесты ни к чему не приводили. Мать отчаивалась найти девушку, соответствующую образу, созданному воображением отца.
— Я хочу для сына девушку красивую, как богиня, — твердил отец.
Прошел месяц. Мать даже перестала говорить на эту тему.
И вот однажды отец спросил ее:
— Ну, Маргарит, нашла девушку?
— Ты ищешь ангела, а на земле живут люди.
— Да, ангела, ты права.
— Ангелов нет.
— Есть, — сказал отец, — есть, я нашел.
— Кого же?
— Дочь Григора-аги.
— Она еще ребенок.
— Не беда, тебе самой было тринадцать…
Мать стыдливо опустила голову, — а ведь он прав.
Потом спросила:
— А отдадут?
Отец был задет.
— Я попрошу — пусть только откажут: девушке тринадцать, парню восемнадцать, — почему бы не отдать?!
— А парень-то какой! — добавила мать.
Ехисапет, дочь Григора-аги, действительно была красивая девушка, именно такая, какая рисовалась воображению отца. Когда мать сказала о ней Акопу, он улыбнулся и обнял ее.
Зашли как-то вечером мои родители в гости к Григору-аге и, поговорив о том о сем, завели разговор о Ехисапет.
— Хаджи-эфенди, дочь моя — ваша, только я должен переговорить с женой, — сказал Григор-ага.
— Хорошо, — согласился мой отец.
На следующий день, вечером, нам принесли большой поднос пахлавы[15] из дома Григора-аги — знак согласия.
Потом несколько дней наши дома обменивались подарками. А еще через восемь дней мать, вернувшись из бани, поднялась к отцу и сообщила, что там видела Ехисапет.
— Ну как она?
— Будто с луны сошла, — ответила мать.
Рассказала, как Ехисапет, с разрешения своей матери, пришла и поцеловала ей руку и как она не хотела отпускать от себя девушку, сама выкупала ее, расчесала волосы, одела, усадила в фаэтон и отправила домой.
— Ты правильно поступила, — похвалил отец.
Решили не откладывать дело в долгий ящик, вскоре последовало обручение Акопа, а затем и женитьба.
Мать позаботилась, чтобы свадьба была пышной, но с отцом у нее вышла нелепая ссора. Отец не хотел, чтобы его сына венчал священник.
— Привезем ее из отцовского дома, и на том дело с концом, — твердил отец.
Мать возражала:
— Хорошо, я согласна с тобой. Но захотят ли родители девушки, чтобы их дочь осталась невенчанной?
Отец понимал, что жена права — нельзя девушку приводить в дом без венца, но ему было досадно, что без священника нельзя обойтись. Наконец после долгих уговоров отец уступил и согласился венчать сына, однако настаивал, чтобы после венчания священник ему не попадался на глаза. Мать тайком от отца приняла священника, накормила, напоила его, заплатила деньги и сама проводила, наказав домашним ничего не говорить отцу. Хотя отец и подозревал жену в непослушании, он тем не менее ни о чем не догадался, так как все это происходило за его спиной и формально требование его было выполнено.
С появлением Ехисапет в доме стало светлей и радостней. Она была еще девочкой и вместе с нами играла в мяч, резвилась в саду и купалась в бассейне. Приходя домой, Акоп заключал ее в свои объятия, брал на руки и уносил в комнату, целуя и приговаривая: «Маран, милая моя Маран…»
Геворка, брата моего, следовавшего по возрасту за Акопом, я всегда вспоминаю с особой благодарностью, потому что его — единственного в пашей семье — я никогда не видел сердитым. Бывало, разойдется кто-то, начнет кричать, но появляется Геворк, мило улыбается, отпускает веселую шутку, и тут же воцаряются мир и спокойствие. До сих пор я не перестаю восхищаться его выдержкой, ведь люди обычно восхищаются именно теми достоинствами, которых нет у них самих.
Геворк был человек спокойный и уравновешенный. Пожалуй, единственной его страстью был кишмиш[16]. Да, кишмиш он любил. Он мало ел, разборчив был в еде, но к кишмишу питал особую страсть. Ради кишмиша он мог поступиться всем на свете.
Однажды Геворк заболел и лежал с высокой температурой. Отец подошел к нему и, приложив руку к горячему лбу сына, спросил: