Вот несколько эпизодов и встреч, произошедших со мной в разное время, в родной стране и в эмиграции.
Ужин в Тбилиси
1972 год. Командировка в Тбилиси на научную конференцию. После очередного заседания мы с коллегами отправились в Грузинский национальный музей и даже умудрились попасть в закрытую в тот день коллекцию из Золотого фонда. Там, изображая знатока-искусствоведа, я несла какую-то чушь перед картиной с Георгием Победоносцем. То ли сослепу, то ли со вчерашней пьянки, я объявила, что эта картина отличается от всех известных в мире, потому что на ней Георгий Победоносец изображен протыкающим копьем змея не сидя на коне, а стоя на земле.
– Вы действительно не видите коня? – раздался мужской голос с легким грузинским акцентом. Сзади стоял пожилой человек. Приятное лицо, седая с черными «прожилками» шевелюра, изящно подстриженные усики, мягкая улыбка. И тут в моих глазах щелкнул какой-то выключатель, и на картине передо мной возник мощный круп коня, с высоты которого Георгий Победоносец расправлялся со своей жертвой.
– Вы бы хотели водить у нас экскурсии? – спросил незнакомец. Коллеги хихикали, а я от смущения чувствовала себя проткнутым змеем.
Человек добродушно рассмеялся, протянул руку мне и моим коллегам и назвался. Это был Ладо (Владимир Давидович) Гудиашвили, знаменитый художник, последователь великого Пиросмани.
Мы разговорились, и Ладо пригласил нас, всех пятерых, на ужин. Спасибо непревзойденному грузинскому гостеприимству.
Ладо принимал нас один: мы не видели ни членов семьи, ни прислуги. Возможно, просто в тот вечер никого из домочадцев не было дома. Но ведь кто-то приготовил этот грузинский пир. Нас смущало, что Ладо то и дело вскакивал и обходил стол, доливая всем вино. На наши протесты он махал рукой: «Я люблю гостей».
Мое внимание привлек висящий на стене в столовой карандашный рисунок в раме красного дерева: девушка в широкополой шляпе, с едва склоненной головой. В правом нижнем углу рисунка темнело пятно, будто он был залит кровью. Или вином?
– Узнаете? – спросил Ладо.
– Судя по длинной шее, это мог бы быть Модильяни.
– Молодец, небезнадежна, – засмеялся Ладо и рассказал историю из своей парижской молодости.
Шесть лет, с 1919 по 1925 год, он жил в Париже и познакомился со многими художниками, считавшими Париж мировым центром искусств. Ладо общался с Пикассо,
Ларионовым и Гончаровой, с Морисом Утрилло и многими другими, а с Амедео Модильяни очень подружился. Как-то они с Амедео сидели в их любимом кафе, попивая вино. Вошла девушка, села за столик недалеко от них и заказала аперитив. Модильяни положил на нее глаз. Но как познакомиться? Он достал из портфеля карандаш и блокнот, вырвал из него лист, нарисовал девушку, подписал рисунок и попросил официанта отнести его ей в подарок. Мельком взглянув на рисунок, она сделала брезгливый жест и смахнула рисунок со стола, вместе со стаканом аперитива, который разбился вдребезги. Девушка тотчас расплатилась с официантом, встала из-за стола, перешагнула через валяющийся на полу рисунок и вышла из кафе. Ладо вскочил, подошел к ее столику, поднял рисунок с залитым аперитивом углом и попросил Амедео разрешения взять его себе. С тех пор рисунок Модильяни висит в его тбилисском доме.
…Нам было очень приятно провести вечер с этим талантливым, обаятельным человеком, и попрощались мы около полуночи. На память пришли строки Евтушенко в стихотворении «В церкви Кошуэты»:
Обгоняя танки
Одной из первых поездок из Америки была командировка в Германию. Вите предложили прочесть интенсивный курс программирования на американской военной базе в Аугсбурге.
Аугсбург – прелестный старинный городок в Баварии. Знаменит он тем, что в нем родился папа Моцарта,
Леопольд Моцарт. Поэтому именем папы названы не только концертный зал, что вполне естественно, но и автошкола, ресторан, кафе, булочные, ремонтные мастерские, химчистка и прочие заведения, не имеющие прямого отношения к музыке.
Согласитесь, что приглашение еврея-эмигранта из Советского Союза, к тому же еще не получившего американского гражданства, на американскую военную базу, к тому же не на американской земле, а из всех возможных стран – в Германии, является фактом нетривиальным. Почтение к секретности и страх ее нарушить мы впитали с молоком если не матери, то КГБ. Нашего друга, известного физика, почти выгнали с работы за то, что в иллюстрациях к своему докладу он начертал план советского завода, скопированного им в библиотеке из американского научного журнала. У Вити были неприятности, когда в одной из научных статей он указал силу тока в новых советских электролизерах. Как ему объяснили в Первом отделе, эта цифра позволяет американцам вычислить истинное количество алюминия, производимого в Советском Союзе…